Сердоболь

Это всё – генеалогия улыбки, которая сама собой растянулась на моём лице, и которую та девочка, что обнял амбассадор «слабых», заметила и тут же смутилась (получается, я смотрел на них, улыбаясь). Я мгновенно перевёл взгляд в мутное окно. Утлый трамвайный вагон ловил кривые волны путей – его так швыряло, и всё вокруг так гудело, точно вот-вот мы не впишемся в новый поворот и покатимся бог знает куда… Опа! А ведь если помножить число островов, которые собирает этот маршрут (посчитаем: Декабристов, Васильевский, Петроградский, Аптекарский и Каменный – того пять), на восьмерых пассажиров, то получится номер маршрута. А я из тех, кого такие штучки очень радуют, – из тех, кто сразу заметит, что, например, на чётной линии Васильевского острова не может быть чётного дома. Будь моё внимание более практическим, по такой скромной заполненности вагона я бы осознал совсем не числовую симметрию. («Трамвайный парк номер три, конечная»). Заплатил за проезд ради двух остановок! Пользуясь случаем, выскажусь: в этом городе трамваю доверия – ноль! Каждый трамвай – какая-то очередная подстава: этот – только до парка, этот – сломался и закупорил путь остальным, этот, – пока его ждёшь, в другую сторону проедет пять-шесть его коллег… Глянул на карту – следующий трамвай приедет не скоро: видно, как он ползёт ещё двузначными линиями по Васильевскому острову. Это минут двадцать… Увы-увы. Пешочком быстрее.

Прошёл метров тридцать вдоль кирпичной ограды депо – и тут нагнал двух девушек: одна одета в какую-то синтетическую овчину, на второй – вязаная балаклава, нарочито милая, но с нашитыми ушками какого-то зверя: не то мышь, не то волк. Первая в наигранной истерике замыкала какую-то мысль: «… ненавижу нищебродов! Потому что для меня тысяча рублей – это ничто!»

«А сколько вы зарабатываете?» – зачем-то докопался я.

«Тыщ восемьдесят?» – в каком-то игровом возбуждении она то ли ответила, то ли спросила – но в любом случае, не сломав ритм прерванного мной разговора, даже не посмотрев на меня, словно я был с ними третьим всё время.

«А вы?» – перегнулась через плечо первой вторая девушка – та, что в балаклаве, – и её тон был мягче и приятней.

«Я?.. Я не знаю».

«Ну, для вас тысяча – это что-то?» – уточнила она тем же тоном – тоном любопытного ребёнка.

«На тысячу можно вкусно пообедать».

«Это только если дома…»

«Ну разве?»

«А где?»

«В Андреевских рядах на тысячу можно взять два том яма».

«Я свою девушку вожу в другие места!» – опять в том же возбуждении вставила первая – и на слове «девушка» обе захихикали.

«А сколько вы предпочитаете платить за обед?»

«Тыщ пять, не меньше».

«За двоих?»

«За двоих».

Арифметическая пауза.

«Но ведь получается, вы можете себя и свою девушку накормить обедом шестнадцать раз за месяц на вашу зарплату. А в остальные дни? Сидите не жрамши?»

«Хватит с нами разговаривать!»

Свернули за угол. Или восемьдесят делить на пять – это не шестнадцать? Достал телефон, проверил. Нет, всё верно. Зачем я говорил с ними? Ах да! – деньги. Деньги-деньги-деньги. Мне идёт двадцать шестой год, а я до сих пор не знаю, откуда они берутся – но в деталях изучил, куда исчезают. Я иду на Аптекарский остров платить за квартиру. Будь я здесь на беспечной прогулке – если это возможно в такую погоду, – я не узнал бы зачаток этого разговора в толще разнообразных городских звуков и не вступил бы в него. Так что, надо думать, «нищеброд» меня кольнул.

День-ги за ква-рти-ру. Ольга Карповна – чудо-хозяйка: напоминает о себе лишь раз в месяц, но напоминает странным интересом к допотопным атавизмам – к бумаге, например. Бумажные деньги, бумажные квитанции – всё это я бы и забыл, как выглядит, если бы скромная цена за квартиру не компенсировалась этой её прихотью, из-за которой я, как самый бесхребетный из съемщиков, проделываю ежемесячно путь от нашего дома до Аптекарского острова отдать денежку за аренду и всякую там отчётность, что-де долгов перед жил-ком-тра-та-та не имеем и пр.

Петлял вдоль трамвайных путей. Утренняя суета стихла – скоро возбудится обеденная. Город переводит дыхание. Моё забитое дыхание резонирует в камере капюшона. Нос наверняка уже красный, а пальцы рук – белые. Мимо – ржавые дебаркадеры трамвайного парка, болезненная охра корпусов первого медицинского университета, чугунная балюстрада набережной Карповки, ругань и вздохи какого-то суетного горе-прыгуна через лужу, зашедшего на прыжок с досадным заступом, погубившим дело. Я на Аптекарском острове. Здесь, в бизнес-центре на переулке с каким-то нелитературным названием, мы и условились на первый час с Ольгой Карповной.

Упал в податливую мякоть дивана у вахты. Что дальше? Пока всё просто. Во-первых, один неуклюжий звонок. «Добрый… ага, да. Здесь, в фойе. Десять минут? – я жду. (Заревел страшный зверинец, задвигались стулья, захлопали разом все двери – потусторонний хаос, из которого я чудом ухватил "квитанции?") Счета? Взял. Они с собой. Жду-жду вас, на диване тут, слева от…» – уже не ясно, с чем согласное моё «ага» опечатало звонок. Перевожу дыхание – что-то я совсем в поту.