Сердца первое волнение

— Товарищи! Друзья мои! — подбежал он. — Новость! Сейчас по радио… Вчера у нас запущен искусственный спутник Земли! За полтора часа он облетает вокруг земного шара. Да понимаете ли, вы, то есть, осознаете ли вы…

Он говорил, размашисто шагая, улыбаясь и не замечая, что противное «л» то выговаривалось ясно, то звучало как настоящее «в».

— В сообщении ТАСС так прямо и сказано: «Искусственные спутники проложат дорогу к межпланетным путешествиям»… Понимаете? «Нашим современникам суждено стать свидетелями полетов в космос»… то есть на Луну, на Марс… Девочки! Это же замечательно!

— Да, это поистине величественно! — сказала Клара. — Я читала статьи о спутниках, изумительно!

— А его можно будет видеть? Он как звездочка будет, да?.. — спрашивала Надя. — А ты — пиши скорее! А то твоя фантастическая повесть отстанет. Люди слетают на Марс, а ты все будешь планы составлять…

— Теперь — клянусь! — принимаюсь. Этот спутник — честное слово! — поднимает, то есть вдохновляет. И знаешь, Надя… вот совпадение! — сегодняшний разговор с тобой всколыхнул меня. Вот увидишь, я сегодня же начну. Знаете, я люблю астрономию; я давно мечтаю о полетах на Марс… А теперь — ведь это становится возможностью!

Он говорил, все более и более увлекаясь. Голос его, грудной, мягкий, с еле заметной хрипотцой, звучал взволнованно, а слова как бы сами собой подбирались точные; это и понятно: он говорил о любимом своем предмете. К тому же, его слушала девушка, перед которой ему невольно хотелось показать все, что было у него лучшего. И девушка эта слушала его с жадным вниманием. А подруга ее почему-то становилась хмурой, все реже роняла слова, точно отпускала их по счету. Продолговатое, оживленное лицо его с несошедшим еще южным загаром и с не очень правильными чертами; взгляд серых с зеленоватым отливом глаз, устремленный в небо; широкая походка и даже сиреневый галстук его, трепыхающийся на плече, — все было хорошо и привлекательно сейчас.

«Вот — сильный, смелый, красивый! — думала Надя, летя в мечтах за ним на Луну и на Марс и испытывая горделивое чувство. — Вот он какой, Анчер, — мой друг!»

— Да, теперь я должен все пересмотреть, переделать в плане своей повести, — приглаживая волосы, говорил Анатолий. — Я населю, то есть помещу в ракету людей… Я…

— Толя! Обязательно возьми меня с собой! — воскликнула Надя. — Большая будет повесть? Ого! Вот полжурнала уже заселено. А Степан рисунки даст к ней. Кларочка, а твоя статья?

— Пишется.

— Красота!

Черемисин вскоре свернул на свою улицу, и подруги продолжали путь одни. Надя без умолку говорила о спутнике, о Черемисине, о занятиях по стилистике; она подняла палочку и то трещала ею на ходу по дощатой изгороди, то сбивала верхушки крапивы. Клара хмурилась; черные глаза ее были полны недоброго света.

— Перестань, — сказала она, — и болтать перестань, и трещать своей глупой палкой. Я хочу поговорить по серьезным вопросам.

— По серьезным? Ой, я вся дрожу!

Надя взяла Клару под руку.

— Надежда, если посмотреть на твое отношение к Черемисину поверхностно, — наставительно начала Клара, — то, конечно, ничего особенного нет, дружить имеют право все. Но если посмотреть глубже, то можно сделать другие выводы. Сегодня с утра ты уже с ним. Затем, ты всю перемену была занята в основном им. Когда ты у окна говорила с ним, у тебя лицо было такое… такое… — Клара не находила определения. — Ну, ты знаешь, — отмахнулась она. — Кроме того, я видела, ты положила руку на его руку. Как это можно! Что подумают другие? Такое поведение девушки — предосудительно.

— Клара, да ничего не подумают, — возразила Надя. — Говорим, смеемся. Разве это запрещено?

— Не запрещено. А лицо, руки…

— Ах, оставь, пожалуйста! — Надя выхватила свою руку из-под ее руки и опять затрещала палочкой по изгороди.

— Не могу же я, — немного спустя примирительно заговорила она, — приказать своему лицу: будь каменным, не выражай ничего. У меня что в душе, то и на языке. И на лице.

— Да, ты — такова. Но надо уметь владеть собой, сдерживать себя. Ну, перестань, пожалуйста, трещать, — сердито сдвинула Клара бровки. — Вот я и дома.

Они остановились у подъезда большого дома с затейливыми скульптурно-архитектурными украшениями. Откуда ни возьмись — Лорианна Грацианская, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, в бордовом пальто наподобие колокола, с игривыми бантиками в пламенных волосах.

— Девочки! В книжном артистов продают! Цветные, исключительной отделочки. Бежимте!

— Я сколько раз говорила тебе, — строго сказала Клара, — что это глупо, пошло — собирать открытки, вздыхать над ними…

— Вы ничего не понимаете. У меня их 77 штук. Уникальные! — возмутилась Лорианна и побежала.

— Постой, — поймала ее за полу колоколоподобного пальто Надя. — Лора, ведь это на самом деле как-то… скверно.

— Тебе целесообразней заняться стилистикой, — заметила Клара. — У тебя же единица за сочинение.

— Фи! Бесполезно! Мне Маргарита все равно не поставит тройку.

— Это почему?