Сердца трех

Но, как и Торреса, их всех ужасала мысль, что надо броситься в эту темную реку, исчезавшую под скалой. Однако королева стояла на своем.

– Вы видите эти кости животных и людей, которые убоялись реки и хотели выбраться на свет иным путем? Это все были живые существа – поймите! И вот что от них осталось! А скоро и этого не будет.

– И все же, – сказал Френсис, – мне вдруг так захотелось посмотреть на солнце! Побудьте все здесь, пока я пойду на разведку.

Вытащив свой пистолет-автомат, которому ничуть не повредила вода, ибо пули в нем были водонепроницаемые, он прополз в отверстие между нижними нитями паутины. Как только он исчез из виду, Леонсия, королева и Генри услышали выстрелы. И почти тут же снова появился Френсис: он пятился, отстреливаясь, а на него наступал творец паутины – гигантский паук, от одной его волосатой лапы до другой было не меньше двух ярдов. Одетое панцирем туловище, от которого в разные стороны расходились лапы, было величиной с корзину для бумаг. Весь изрешеченный пулями Френсиса, он все еще боролся со смертью. Падая, он гулко стукнулся о плечи и спину Френсиса и, отскочив, все еще продолжая беспомощно махать в воздухе волосатыми лапами, рухнул в бурлящую воду. Четыре пары глаз следили за тем, как поток домчал его до скалы, затянул под нее и унес прочь.

– Где один, там должен быть и другой, – с сомнением глядя на отверстие, откуда лился дневной свет, заметил Генри.

– Здесь, здесь единственный путь, – сказала королева, указывая на реку. – Пойдем, мой муж, в объятиях друг друга прорвемся сквозь тьму в солнечный мир. Помни, я никогда не видела его и скоро благодаря тебе увижу впервые.

Она раскрыла ему объятия, и Френсис не мог отринуть ее.

– Это всего лишь отверстие в отвесной скале, а под ним пропасть в тысячу футов глубиной, – поделился Френсис со своими спутниками тем, что видел, когда пролез сквозь паутину. И, обняв королеву, он прыгнул вместе с нею в поток.

Генри тоже обнял Леонсию и собирался прыгнуть следом за ними, но она остановила его.

– Почему вы приняли жертву Френсиса? – спросила она.

– Потому что… – Он умолк и с удивлением уставился на нее. – Потому что я хотел быть с вами, – закончил он. – И еще потому, что я с вами обручен, а Френсис был тогда свободен. К тому же, если я не ошибаюсь, Френсис вполне доволен, своей участью.

– Нет, – убежденно покачала она головой. – Просто он рыцарь по натуре и ведет себя соответственно, чтобы не оскорблять чувств королевы.

– Ну, не знаю. Помните, перед алтарем у Большого дома я сказал, что пойду и предложу королеве руку и сердце, а он засмеялся и сказал, что она не выйдет за меня замуж, даже если я буду умолять ее об этом. Из этого можно сделать только один вывод: что он сам хотел на ней жениться. Да собственно почему бы ему и не жениться? Он холостяк. А она такая красавица.

Но Леонсия едва ли слушала его. Внезапно она рывком откинулась назад и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Как вы меня любите? Любите страстно? Безумно? Можете ли вы сказать, что я для вас – все на свете и даже больше, гораздо больше?

Он только с изумлением смотрел на нее.

– Так можете или нет? – допытывалась Леонсия.

– Конечно, могу, – с расстановкой ответил он. – Но мне никогда и в голову не пришло бы в таких выражениях объясняться вам в любви. Боже мой, да ведь вы для меня единственная женщина на свете! Если уж говорить о своем чувстве, то я бы скорее сказал, что люблю вас глубоко, горячо, нежно. Право же, я так свыкся с вами, что, кажется, знал вас всю жизнь. И такое чувство у меня было с первого дня нашего знакомства.

– Она отвратительная женщина! – совсем невпопад воскликнула Леонсия. – Я с первого взгляда возненавидела ее.

– Боже мой, какая вы злая! Страшно даже подумать, как вы возненавидели бы ее, если бы на ней женился я, а не Френсис.

– Последуем лучше за ними, – сказала она, прекращая на этом разговор.

И Генри, вконец озадаченный, крепко обнял ее и прыгнул вместе с ней в пенящийся поток.

На берегу реки Гуалака сидели две девушки индианки и удили рыбу. Напротив них, немного выше по течению, торчал из воды отвесный утес – один из отрогов высоких гор. Река катила мимо свои шоколадные воды, но у ног девушек раскинулась тихая заводь. А в тихой заводи и рыба удилась потихоньку. Лески девушек неподвижно висели над водой: их приманка не соблазняла никого. Одна из девушек, по имени Никойя, зевнула, съела банан, снова зевнула и, взяв кончиками пальцев кожуру от съеденного плода, замахнулась ею, чтобы забросить подальше.

– Мы с тобой все время сидели очень тихо, Конкордия, – заметила она своей подружке, – а смотри: ни одной рыбы не поймали. Обожди, я сейчас подниму шум и взбаламучу воду. Ведь говорится же: «Что бросишь вверх, то упадет на землю». А почему не может быть наоборот? Вот я брошу сейчас что-нибудь вниз – и посмотрим, не выплывет ли что-нибудь наверх. Ну-ка, попробую! Гляди!

И, бросив кожуру от банана в воду, девушка лениво уставилась на то место, где она упала.

– Если что-нибудь должно выплыть из воды, пусть это будет что-то большое, – так же лениво пробормотала Конкордия.