Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)

Крохотное черное сердечко я завернул в широкий лист и сунул сверток в сумку. Задание колдуна было выполнено.

Солнце спешило скрыться за макушками деревьев. Но я рассчитывал до заката вернуться к Полике.

Сказано — сделано. До дома колдуна я добрался в сгущающихся сумерках и постучал в дверь.

— Заходи! — донесся до меня приглушенный голос Полики.

Я открыл дверь и вошел в дом.

Помещение с закрытыми ставнями было освещено тусклой лампадой, стоявшей на столе перед колдуном, который сосредоточенно соскребал с костяной фигурки тонкую стружку. Это была не пантера, и не Хозяин леса. Они, по-прежнему недоделанные, стояли на столешнице в стороне. Что именно вырезал Полика, я не видел — колдун сжимал фигурку в ладони.

— Принес? — спросил он меня коротко.

Я молча достал из сумки сверток и, не разворачивая, швырнул его на стол.

Полика бросил лишь мимолетный взгляд на мое подношение.

— А-а, сердце Хозяина леса, — равнодушно проскрипел он. — Справился, значит. Я знал, что ты справишься. Есть в тебе что-то такое…

Он пристально посмотрел на меня — как-то странно посмотрел, — но так и не договорил, что хотел.

— Я выполнил твое поручение, — сдержанно сказал я. — Теперь ты расскажешь мне, как приручить змея?

Он отрицательно покачал головой.

— Почему? — нахмурился я.

— Потому что я не знаю, как его приручить, — промурлыкал Полика, не отрываясь от работы.

— Как же так… — У меня не было слов.

Он замер, растянул губы в улыбке, а потом повернулся ко мне и спросил:

— А ты все еще не понял? — Улыбка медленно сползла с его лица. — Я не Полика.

Я выпучил глаза:

— А… кто…

— Точнее сказать, я не совсем Полика. Это, — он провел ножом вокруг лица, — его лицо. А это его тело. Но внутри сидит хитрый и умный Кахмаш, которого добряк Полика пожалел и не стал добивать. А может ему просто не хватило сил. Я ведь его тоже знатно потрепал во время схватки. А потом воспользовался возможностью, вытащил из тела его душу и поместил в подходящую вамни. Вон он стоит на полке — старый добрый Полика…

Я машинально взглянул в указанном направлении. Да, среди фигурок была одна, имевшая некоторое сходство с человеком, который сидел за столом.

— … Я забрал себе его тело, потому что мое собственное было уже ни на что не пригодно. А это… Так себе тельце, скажу тебе, ничего выдающегося. И что в нем нашла Сагеш? Я бы смог ей предложить гораздо больше.

Он сковырнул еще несколько ломких стружек с костяной фигурки, разжал ладонь, поставив вамни на стол, и улыбнулся, довольный проделанной работой.

— Ну, вот, еще одна душа в мою коллекцию. Похож? — спросил он меня.

Фигурка изображала человека, мужчину, облаченного в доспехи. На поясе меч, за спиной лук и колчан со стрелами. И эта фигурка кого-то мне напоминала…

— Правильно, это ты. — Колдун в прах разбил мои сомнения. — У меня много вамни, но среди них нет ни одного Проклятого. Ты не лучший из тех, кого мне довелось повстречать, но тоже, может быть, на что-то сгодишься, раз уж ухитрился прикончить Хозяина леса.

Мы среагировали одновременно: я выдернул меч из ножен, а он вскочил с табурета.

— Что, букашка, решил потягаться с Великим гон-ге? — злобно прошипел он и взмахнул сначала левой рукой — по кругу и в сторону, а затем правой — резко вперед.

При первом взмахе меч вырвало у меня из ладони, и он отправился в дальний угол дома. После второго мне в грудь прилетел шар спрессованного воздуха, не уступающий по прочности каменному, выбив из легких все их содержимое. Меня отбросило назад, и я врезался в стену так, что захрустели ребра и позвоночник. Под конец я упал на пол лицом вниз, не успев выставить перед собой руки.

— И это все, на что ты способен?! — усмехнулся Кахмаш.

Я не мог его даже послать подальше, лежал на полу и тщетно пытался вздохнуть.

Тем временем колдун взял с полки маленький горшочек, подошел ко мне, поставил перед моей головой изображавшую меня костяную фигурку и приступил к священнодействию. Он принялся посыпать меня каким-то порошком. Каждая щепотка сопровождалась гортанными выкриками. Боэре так не говорят. Должно быть, это был какой-то особый, ритуальный язык.

С каждой последующей порцией порошка мне становилось все хуже. Из носа и ушей потекла кровь, глаза готовы были выскочить из орбит, тело ломило так, что я начал корчиться и кричать. Такое впечатление, будто меня пытались вывернуть наизнанку. Временами, краткими вспышками я видел свое тело со стороны. Таким оно могло выглядеть, если бы на меня смотрела вамни, стоявшая на полу. Случайно посмотрев на фигурку, я заметил, что ее окутывает легкая сизая дымка, соединенная едва заметными нитями той же субстанции с моим телом. Когда я смотрел на нее, мне было ужасно больно, хотелось разом покончить с этим кошмаром, который, как казалось, длился целую вечность. И напротив, когда я видел себя со стороны, не было ни боли, ни страха, ни мыслей, ни чувств — райская безмятежность и бескрайняя пустота.