Сердце Аримана

Старый жрец и его ученик принялись рассматривать шкатулку и размышлять о ее свойствах, но страж подземелья, демон тьмы, был, несомненно, жив и напал на пришельцев. Он смертельно ранил старика, но спутнику его, молодому магу, удалось справиться с жуткой тварью - если не изгнать навеки, то хотя бы защититься и дать злобному призраку отпор. Затем юноша вынес умирающего учителя к свету и солнцу и поведал своим собратьям о случившемся - о раскрытой шкатулке, об украденном талисмане, о страже пещеры и поединке с этим воплощением тьмы. Все сказанное было записано в хрониках и, по велению умирающего верховного жреца, сохранено в тайне. Но не было тайн среди людей, недоступных ушам и глазам адептов Асуры.

Такова была история талисмана, которым Конан впоследствии овладел, совершив путешествие в Стигию; но любознательному кхитайцу знать о том не полагалось. И король, мрачно ухмыльнывшись, произнес:

– Не пытайся, Минь Сао, выведать секрет, способный проложить тебе тропу на Серые Равнины. Но если ты хочешь узнать все в подробностях, то порасспроси демонов… верней, одного демона - того, который стерег талисман три тысячи лет.

Он с насмешкой поглядел на кхитайца, но морщинистое желтое лицо не дрогнуло.

– Спасибо, о Нефритовый Лев, - сказал Минь Сао, - я расспрошу… обязательно расспрошу…

Конан вздрогнул, почувствовав, как под бархатной туникой и мантией спину его пробрал холод. Маг? - промелькнуло у него в голове. Все-таки маг? Явный посланец кхитайского владыки и тайный - Алого Кольца?

Он снова уставился на Минь Сао, однако физиономия кхитайца была по-прежнему непроницаемой. Конан кивнул Паллантиду.

– Аудиенция закончена! - торжественно объявил тот. - Послы могут удалиться!

Шесть посланцев начали пятиться к дверям, кланяясь на каждом шагу; Черные Драконы сопровождали их. Поклоны кхитайца, шемита и сира Лайоналя были глубокими, аргосца Алонзеля и офирца Кроата - в меру почтительными, но Винчет Каборра едва склонял шею. На пороге он остановился и произнес:

– Мои речи не понравились королю, и я молчал да слушал. Могу ли я молвить слово в конце?

– Молви, - разрешил Конан.

Зингарский рыцарь тряхнул черными волосами, и смуглые его щеки побагровели от прилившей крови.

– Скажу я вот что, владыка: не только ты любишь играть в боевые игры. Если солдаты твои двинутся к Мессантии, то встретят их достойно! Ибо там, на склонах Рабирийских гор, стоят наши всадники в броне, с длинными копьями и клинками, такими же острыми, как у твоих аквилонцев, на сильных скакунах, что мчатся быстрее ветра; там - щитоносцы и мечники, нанятые в Бритунии; там - конные стрелки с равнин Хаурана, не знающие промаха… Приходи, поиграем!

Каборра горделиво выпрямился, коснулся рукой кинжала и вышел вон.

– Дерзок! - сказал Конан.

– Дерзок, - подтвердил Паллантид. - Присмотреть за ним особо, мой господин?

Конан хмыкнул.

– Если за кем и присматривать, так за проклятым кхитайцем, - пробурчал он, поднимаясь и с облегчением сбрасывая мантию.

Однако не прошло и дня, как ему пришлось убедиться в своей ошибке.

____________________

*) Великая Катастрофа случилась за четыре или пять тысяч лет от эпохи Конана. Во время нее в Западном океане погибли острова пиктов и материк Атлантиды, а очертания Гирканского континента значительно изменились. Память об этом страшном бедствии пережила тысячелетия (примечание автора).

Глава 4. Койфит

Густо рассыпанные по черному небу звезды сверкали и переливались, словно алмазы на темном бархате; где-то там, вдали, за невидимым сейчас горизонтом, высились прекрасные и мрачные горы, а за ними - Бельверус, немедийская столица. С этим городом у Зенобии были связаны давние и неприятные воспоминания. Рабыня! Одна из сотен королевских рабынь и наложниц! Хвала Митре, что руки Нимеда и Тараска не коснулись ее… Но остального пришлось хлебнуть с избытком! Унижения, издевательства, вечные страхи и ночные кошмары - вот что составляло тогда ее жизнь! До тех пор, пока…

Зенобия улыбнулась, припомнив, как и каким образом ее киммериец очутился в стенах Бельверуса. Впрочем, обстоятельства его появления там вряд ли давали повод для улыбки.

Точеные плечи королевы дрогнули, прекрасное лицо застыло, лишь глаза налились грустью. Ничего хорошего не вспомнишь о тех временах, разве только про молодость свою да любовь к киммерийцу, вспыхнувшую внезапно, как пламя, раздуваемое ветром… Но все это есть у нее и сейчас - и любовь, и молодость, и много больше… Любимый супруг, лев среди людей, подаривший ей сына-львенка, богатые наряды, слуги и рабы, роскошные покои… Да, покои… А покоя нет!