Сердце Аримана

Кивнув, король направился к двери. Зенобия проводила его взглядом, потом подошла к окну, посмотрела на солнце, висевшее над черепичными крышами Тарантии, на ослепительно-яркое небо, обитель Митры, и сотворила священный знак. Пусть Светозарный хранит ее короля, ее сына и ее любовь к ним! Все остальное неважно… Все остальное они сумеют преодолеть - силой оружия, силой разума, силой чар… Или хитроумия!

Щит, - внезапно подумала она, - щит и в самом деле тяжел для мальчишеских рук… Но Конану будет в самый раз!

***

Казалось, с желтого сморщенного лица кхитайца никогда не сходит вежливая улыбка. Зато узкие темные глаза под набрякшими веками смотрели на Паллантида холодно, даже угрюмо, пронизывая его насквозь. Несмотря на малый рост и хрупкое телосложение кхитаец был бы опасным противником даже для воина в броне и с мечом - в этом Паллантид не сомневался. Минь Сао хоть и был в преклонных годах, являлся мастером кхиу-та, жестокой и подлой борьбы, где смертельным оружием мог оказаться и свернутый особым образом лист пергамента, и птичье перо, и нашейная цепь, и просто отточенный до небывалой остроты ноготь. А ногти у Минь Сао были острыми, очень острыми!

Конечно, Паллантид не боялся; в прошлом капитану Черных Драконов случалось встречать врагов и пострашнее. Но что-то в кхитайце настораживало его, наводило на размышления; он думал, что натурой своей, изворотливой, коварной и, вероятно, злобной, кхитайский посланец не уступает черным стигийским магам. Похоже, Минь Сао никогда и никому не говорил правды, и все его слова, хоть их и было немного, следовало пропускать мимо ушей и по возможности отвечать ему так же - вежливо и бессмысленно. Именно эту науку Паллантид и называл дипломатией и владел ею лучше своего короля. Король был слишком нетерпеливым и не всегда мог сдержать руку и спрятать горячий нрав под маской холодного равнодушия.

Что касается самого Паллантида, то он умел разговаривать и с государями, и с послами, и с высокими вельможами. Он знал, когда можно пригрозить, когда действовать силой, а когда лучше соблюсти вежливость. Кхитаец пока что не был уличен в преступных умыслах, а значит, грозить ему не стоило; вполне хватит просьбы, подкрепленной повелением короля. И Паллантид, поклонившись и нацепив ухмылку - безразличную, ничуть не хуже кхитайской, - произнес:

– Волею владыки моего я обязан осмотреть твои покои, почтеннейший. Не держи обиды; государь не думает, что сам ты хоть в чем-либо нарушил наш закон или благопристойность. Но во дворце обнаружился злоумышленник, покушавшийся на короля и припрятавший где-то смертельный яд.

– Кто же он, достойный страж нефритового дворца? - ледяным голосом промолвил Минь Сао.

Паллантид с притворным огорчением развел руками.

– Сир Лайональ, бывший койфитский посол!

– Во имя Яшмовых Небес! - Кхитаец повторил жест Паллантида. - Какое злодеяние! Но разве ты, верный страж, не сумел дознаться, где спрятан яд? Этот Лай-О-Наль не выглядит умным и смелым человеком. Скорей он похож на трусливую крысу!

– Дознание уже ведется, - сказал Паллантид, оглядываясь на Драконов, нетерпеливо топтавшихся за его спиной. - Но яд такого свойства, что мы не можем медлить, ожидая, когда злоумышленник признается.

– Такого свойства? Что ты имеешь в виду, о старший над стражами?

Паллантид склонился к сморщенному уху кхитайца и прошептал:

– Пыльца черного лотоса, почтеннейший. Представь себе, что ты, по неведению, коснешься ее… И что будет?

– О! - брови кхитайца взлетели вверх. - Черный лотос! Теперь я понимаю!

– А раз понимаешь, то позволь, ради собственной безопасности, заглянуть в твои покои. Жизнь гостей короля драгоценна, и потому мы должны и обязаны проверить твою комнату - так же, как проверяем все комнаты во дворце. Считай, что это формальность, простая формальность, и не откажи в любезности, достопочтенный, присутствовать при осмотре. Люди мои опытны и все сделают быстро.

– С превеликим удовольствием, - поклонившись, ответил кхитаец и отступил в сторону. Но от Паллантида не укрылся полыхнувший в темных узких глазах посла огонек насмешки - искра, что вспыхивала не раз, пока гвардейцы перетряхивали его добро, осматривали мебель и стены. Вероятно, Минь Сао не испытывал того удовольствия, о коем только что поведал! Впрочем, на чувства кхитайца Паллантиду было наплевать; главное, что тот согласился на обыск без крика и возражений.

Вещей у кхитайского посла оказалось немного - маленький сундучок с одеждой и еще один, побольше, в котором находились три десятка лакированных футляров со свитками, исписанными черными и красными иероглифами. Имелся среди них и странно пахнувший мешочек с какими-то засушенными травами, не похожими, разумеется, на черный лотос; их острый пряный аромат в сон не клонил, а, скорее, просветлял разум и память. Понюхав эти травы, Паллантид с прежней вежливой улыбкой пробормотал извинения и распорядился заканчивать осмотр.