Сердце Аспида: Жена поневоле

— Аспида потом не остановить, — на миг оторвался. Туго соображала. Уже безвольно висела, обвив его за шею, и умирала от того, как хотела немедля Аспида познать ближе, крепче, жарче, глубже. Ласк его, поцелуев. Пусть здесь и сейчас. Пусть пьяная и в чужой стране. Пусть сама не своя, но должна ему принадлежать.

Глава 31

Глава 31

Вольха

— Так чего медлишь? — простонала, требовательно за волосы к себе дёрнув. И чуть не воспарила от удовольствия, что по жилам побежало, когда это опасное чудовище, мой муж, с довольным рыком меня опять поцеловал. Подхватил за зад, на себя усадив, и терзая мои уста поцелуями жесткими и властными, куда-то зашагал.

Не то вгрызался, не то лизал, не то сосал… А на деле и то, и другое, и третье.

— Вкусная, — язык его то во рту с моим играл, то по лицу скользил, сок собирая. — Какая же ты сладкая, виноградинка моя! — то не рычал, не то стонал, окуная меня в беспробудную пучину удовольствия.

И лишь когда ткань затрещала, а под задницей твердь ощутила, поняла, что это всё — пути для отказа нет. До того мне радостно стало, так бессовестно счастливо, что на перегонки с мужем его оголять принялась, никогда доселе не испытывая такого дикого возбуждения и желания увидеть мужчину обнажённым. И ни кого-либо, а собственного мужа!

Рубаху содрала, трясясь от вожделения, сродни одержимости. Дико хотела его касаться… и, набравшись наглости, целовать.

Сказал же что разрешает!

И я хотела…

Горела. Подыхала, как желала своего мужа!

Треклятого Аспида! Змия окаянного! Искусителя…

Жадно провела ладонями по широкой груди. Плавно любовно скользя:

— Ох, Воль, — рыкнул глухо, шершаво Дамир, — так довела нас, — не ругал, но с горечью выговаривал, как наболевшее…

А я взглядом продолжала его изучать, и руками, когда ещё смелости наберусь?!

Ладонями по плоскому торсу с чётким рельефом. Пальцами по поросли тёмных волос, дорожкой уходящих вниз, но когда за пояс взялась, намереваясь заголить то, что бугрило его штаны, муж рывком отнял мои руки от себя:

— Р-р-р, — сквозь зубы, руки за спину мне завёл, своей одной сомкнув. — Не сдержусь так долго, — Дёрнул нетерпеливо пояс на штанах. Меня за ягодицы ближе по столу к себе подтащил, меж ног плотнее притираясь.

По ляжке голой жадно, грубовато ладонью прогулялся, словно желал и огладить, и щипнуть, и смять, и шлёпнуть… всё вместе, да времени на игры не было, вот и скомкал одним порывом.

Прежде чем я брякнула что-либо, поцелуями продолжил мою голову дурить. То сладкими, то жгучими. То мягкими, то грубыми. То короткими, их чередуя с укусами, за которыми как собачка на привязи сама тянулась. То глубокими, на грани лишить меня окончательно рассудка.

И я теряла… Плавилась, парила, горела…

— Ну же, — Ёрзала в нетерпении, скулила молебно и качалась к нему, требуя ласкать немедля, как умел. И Аспид меж нами рукой нырнул, упирая в меня горячее, твёрдое естество.

Задрожала в ужасе… и в предвкушении. Хапала губами его губы, страшась, что отстранится муж, и кончится моё сумасшествие. Подалась к нему ближе, уже сгорая от нетерпения, и Дамир с рыком низким, гортанным, протаранил мою плоть одним толчком…

Подавилась я сладким стоном, когда удивительно горячая стрела тело прошила. Не больно было, а приятно. Но не так, когда ночью меня ласкал пальцами. В этот раз было во сто крат жарче, пронзительней.

Ещё утопала в новых чувствах, пытаясь собраться с мыслями, что делать, как быть, а Аспид на мою неумелость не обращал внимания. Качался, темп какой-то шибко волнительный задавая, да глубже в меня вбиваясь. Задыхалась и вздрагивала от остроты ощущений, мечтая вцепиться в него, чтобы не разрывать этого дивного танца. Чтобы вместе с ним плыть, парить, скользить, умереть, ежели понадобиться.

А он своей удерживал мои руки за спиной и вколачивался яростней, всё больше воду во мне мутя, да волны необычайного удовольствия нагоняя.

Ускорился, будто собой не владел.

Движения становились резче и жёстче.

Двигал бёдрами, меня заполняя до упора. Вбивался со шлепками разгорячённых, липких тел.

И до того, я в танце этом погрязла, что не сразу заметила, как руки мои были свободны.

Аспид яростно сжимал мои ягодицы, направляя к себе, а я, наконец, свободу почувствовав, вцепилась в его длинные волосы. В кулаках мяла, требуя его губ на мне. Бесстыже прогибалась, шею и грудь его ласкам подставляя. Всхлипывала с каждым толчком, острее ощущая внутри разрастающийся ком. Уже на подходе к чему-то прекрасному была, да взлететь не успела.

Дамир глубоко до боли судорожно вбился и укусил за шею, продолжая в меня глухо рычать. Я содрогалась вместе с ним от того, как непривычно было: внутри, снаружи…

Ёрзнула, не понимания, что не так и почему застыли, а Аспид повинился:

— Прости, себя потерял, — нежно поцеловал то место, где явно оставил след от зубов. Следом лизнул… И опять языком по жилке до скулы повёл. Мочку прикусил, чмокнул.

От его дыхания кожа тотчас мурашками покрылась, а затем холодом повеяло, и досада нахлынула — я себя обманутой почувствовала. Не то чтобы обещал, но казалось, что я недополучила. Не могло быть так сладко и горячо вначале, и бах… всё!