Сердце Атлантиды (ЛП)

— Я тоже, – согласился он и зацеловал Квинн до такой степени, что она не могла ни думать, ни дышать и не ощущала ничего, кроме вихря страсти между ними. – Но если бы я знал, то пришел за тобой гораздо быстрее, – решительно продолжил Аларик, перекатился и оказался сверху. – Мне необходимо сейчас же оказаться внутри тебя. Ты согласна?

Квинн обвила Аларика ногами и направила его плоть в своё лоно, вздыхая, пока он медленно входил в неё, дюйм за великолепным дюймом.

— Я согласна.

Аларик раз за разом медленно погружался и выходил из неё, пока Квинн чуть не сошла с ума от неутолённого желания.

— Ещё, – потребовала она, впиваясь пальцами в восхитительные крепкие ягодицы любимого.

Аларик улыбнулся ей, но попытался сохранить самообладание.

— Ещё – что? Я простой воин. Ты должна объяснить мне, чего хочешь. В подробностях.

Квинн почувствовала, как запылали щёки. Но она же глава повстанцев. Борец. Сильная женщина. Конечно, ей можно немного побесстыдничать. И она чётко прошептала на ухо Аларику, чего от него хочет, не забывая использовать слова «твёрдый», «сильный» и «глубоко».

Атлантиец лишился всех сдерживающих барьеров. А вместе с ними и разума. Такие очаровательно грязные речи из уст прекрасной половинки оказались для него неожиданным подарком.

Аларик резко вонзался в её лоно, снова и снова, самым примитивным способом заявляя о своих правах на эту женщину.

— Я люблю тебя. Ты моя и никогда, никогда меня не покинешь, – сказал он Квинн, отчаянно желая, чтобы она поняла.

— И я люблю тебя. И ты тоже никогда меня не покинешь, – задыхаясь, вторила Квинн. Её прекрасное лицо порозовело от страсти.

Достигнув пика, она закричала. Её тело содрогалось и сжималось вокруг плоти любимого.

Тот не мог сопротивляться силе её оргазма. Её пик удовольствия вызвал его собственный. Аларик поднял голову и, прорычав имя суженой, кончил в её лоно.

— Моя. Навсегда, – шептал жрец, вновь и вновь целуя её щеки и нос, лоб и губы. Хотя его тело насытилось, ум неистовствовал в желании внушить ей эту мысль.

— Навсегда – это недостаточно, – пробормотала Квинн, прильнув к Аларику, и последний барьер в его сердце, напуганном возможностью будущего без неё, пал под осознанием её любви.

Квинн его любит. Навсегда. Он держал её, пока она не заснула, улыбаясь его замечанию, что на этот раз они оба светятся.

***

Никогда в жизни Квинн не проводила три полных дня в безделье, потворствуя жажде наслаждений. Она чувствовала, что пьяна от удовольствия. Когда бы она ни захотела Аларика, он был готов и всегда жаждал её. Так что они провели большую часть времени, занимаясь любовью и разговаривая. Занимаясь любовью и смеясь. Занимаясь любовью и строя планы.

На самом деле, Квинн хотела объездить весь мир просто ради достопримечательностей, а не из-за того, что в очередной раз должна кого-то выследить и убить.

— Лондон на Рождество, – сказала она и записала это в блокноте, лежавшем на обнаженной спине Аларика. – А твоя спина должна быть такой накачанной? Ты будто ею хвастаешься.

Он рассмеялся.

— Не знаю, как тренироваться на мечах, не используя спину, но могу попытаться.

Квинн языком провела дорожку вдоль его позвоночника, отвлечённая совершенством мускулов от разговора и своего списка, и на несколько часов оба любовника забыли о бумаге и ручке.

В другой раз мажордом принес им ужин, который включал шоколадное мороженое, и Аларик решил разрисовать им её тело и посмотреть, способен ли контраст между ледяным шоколадом и его горячим ртом вознести Квинн к новым вершинам удовольствия.

План удался.

Лишь через полчаса после мороженого Квинн снова смогла нормально дышать.

Когда в окно донеслись звуки атлантийской симфонии, Аларик с Квинн облачились в парадные одеяния, которые висели у него в шкафу, и танцевали под музыку. Но танцы подразумевали прикосновения, и как тут не воспользоваться случаем? Наряды полетели в сторону, и вскоре Аларик накрыл ртом её грудь, а Квинн обхватила его ягодицы, и пара затанцевала на шёлковых покрывалах в совсем другом стиле.

Аларик рассказывал ей вещи, которыми не делился ни с кем, даже с Конланом, а Квинн говорила об ужасах, с которыми столкнулась во время восстания. Она плакала, когда атлантиец вспомнил о долгих днях в потайной темнице, а он напрягся и оскалился, когда Квинн описала, как волк-оборотень продержал её три дня взаперти, готовясь съесть, пока ей не удалось сбежать.

— На самом деле, тогда я наелась лучше, чем за весь год, – смеялась Квинн, вспоминая опыт, так напугавший её в свое время. – Чтобы откормить меня, он приносил жареную курицу, а я её обожаю. Лучше бы он сам съел эту курицу, а меня отпустил. Я действовала ему на нервы и, убегая, украла его бумажник.

— Сколько тебе было лет?

— Около семнадцати, – небрежно сказала она, и Аларик вздрогнул при мысли, что Квинн подростком прошла такое суровое испытание, но постарался спрятать от неё своё волнение.

Правда, слияние душ не позволяло им скрыть что-либо друг от друга, и она улыбнулась.

— Ты не сможешь спасти меня от прошлого, не забыл? Лишь защитить меня в будущем.