Сердце бога

– Выпустите меня отсюда! – закричала молодая женщина и стала искать ручку, отпирающую дверцу автомобиля. Однако ее опыт проезда на легковых машинах ограничивался, кроме путешествий на генераловой «Победе», лишь тремя случаями, когда она позволяла себе такси, – поэтому волшебный крючок никак не отыскивался. Тогда Провотворов потянулся к ней, вроде бы помочь, однако взамен накрыл плечи сильными руками, пару секунд пристально смотрел в ее лицо, а затем поцеловал в губы. Его поцелуй был совсем не как у Владика. Тот касаниями своих губ словно спрашивал, просился, тыркался. Генерал – напротив: он – отвечал, на все и за все, проникал, требовал. Она вся обмякла в его руках, и даже в голове помутилось, лишь одна, страшно совестливая мысль проскочила: «Что я, дура, делаю?!»

* * *

Утром третьего января Владика вызвал к себе начальник Константин Петрович Феофанов. Был он хмур, смотрел недобро. «Что это руководитель косится? – подумал чуткий к чужому настроению Владик. – Продолжает расстраиваться, что Королев меня одарил шампанским? Завидует моей с ЭсПэ близости? Но ведь он давно знал, что мы с Главным конструктором в Крым на станцию связи с «Луной» летали. Мог бы пережить сей факт. Или плохо провел новогодье? Или с работой у него не ладится? Впрочем, что гадать! Все равно к начальству в голову не влезешь, а ты перед руководителем, согласно дореволюционной присказке, должен иметь вид бодрый и придурковатый».

– Хватит тебе ерундой заниматься, – КаПэ снял очки, устало потер глаза.

– Почему ерундой?

– Ты ответил на вопрос, на какую орбиту должно быть выведено изделие, чтобы в случае отказа тормозной установки замедлиться за счет трения об атмосферу и упасть не позднее чем через десять суток?

– Апогей должен быть двести пятьдесят – двести семьдесят километров от поверхности Земли. Перигей – не выше двухсот, не ниже ста семидесяти.

– А чтобы упасть конкретно на территории СССР? Или хотя бы НЕ на территории противника?

– Задачу решить пока не удалось.

– И не удастся. Рассчитать это невозможно. Поэтому хватит тратить свое собственное рабочее время и зря гонять БЭСМ смежников. Я закрываю эту тему. Будешь посвободней – дома, за чаем, сварганишь по ней отчет.

Феофанов значительно посмотрел на молодого инженера.

– Слушаю и повинуюсь, – не стал спорить тот. В глубине души он и сам понимал: порученная ему задача решения не имеет. А если даже имеет, то не принесет практической пользы. Что толку, если он скажет: изделие надо выводить на орбиту с высотой, допустим, двести пятнадцать километров? Все равно никто не сможет обеспечить подобную точность. Поэтому Иноземцев спорить не стал. К тому же в голове шумело от вчерашней выпивки и бессонницы. И он переспросил: – Тогда сейчас чем заниматься?

– ЭсПэ настаивает, чтобы мы для нашего «Востока» сделали резервную тормозную установку. И в случае отказа основной спускались на ней. Я – категорически против. Главным образом потому, что с существующей ракетой у нас резерва по массе нет. Никакую запасную ТДУ[17] мы в космолет не впишем. Поэтому предлагается паллиатив. Знаешь, что это такое?

– Да. Полумера.

– Начитанный товарищ, – по-доброму улыбнулся КаПэ. – А именно. Чтобы продублировать датчики автоматической системы ориентации (которые, как всякая механика, могут отказать), следует допустить к управлению изделием пилота. Чтобы наш будущий астронавт смог: первое – сориентировать космолет нужным образом, и второе – включить, когда надо, тормозную установку, если она не сработает автоматически. Придумай систему, как пилот будет ориентироваться. И ручку какую-нибудь, что ли. Чтобы она была похожа на рычаг управления самолетом. И была удобно расположена в кабине. Тут еще один довольно тонкий момент, – Феофанов сделал паузу, словно раздумывая, может ли он довериться Иноземцеву, а потом вроде бы решился. – Как ты, наверное, слышал, по сообщениям агентства ОГС («одна гражданка сказала»), недавно произведен набор в спецгруппу ВВС номер один. Отобраны двадцать человек, один из которых станет нашим первым советским астронавтом.

Владик решительно ничего об этом не ведал, но в груди его ворохнулась радость («Значит, он совсем близок, полет!»), и он уверенно кивнул. А руководитель продолжал: