Сердце Бонивура

Смит вовремя заметил протянутую через дорогу тугую проволоку. Он резко затормозил. «Харлей» остановился перед самой проволокой.

— Черт возьми! — сказал он. — Еще одна секунда — и мистер Гувер мог бы не считать меня больше в числе своих подчиненных.

Он слез с мотоцикла и протянул руку за кольтом. Он повернул направо, оглядывая придорожные кусты. Тотчас же с левой стороны послышался окрик:

— Эй! Руки вверх!

«Хорошо организовано!» — подумал Смит и обернулся.

Из-за кустов показался молодой парень с винтовкой, вслед за ним вышел еще один, пожилой. Достаточно было одного взгляда, чтобы узнать в этих людях партизан. Смит глянул в сторону Никольска, где стоял крупный гарнизон. Офицер из железнодорожного батальона был прав, он знал, о чем говорил…

— Я из американского Красного Креста! — сказал Смит быстро, предупреждая вопросы. — С кем имею честь?

— Чего? — сказал молодой, не поняв.

— Партизаны мы! — проговорил старший. — Куда вы едете? Нельзя!.. Кто такой?

— Вот мои документы!

Старший взял бумаги, протянутые ему Смитом, стал рассматривать. Молодой через плечо заглядывал в бумаги.

— Орел, Митрич! Глянь! Ей-богу, орел! — сказал он, увидев штамп на удостоверении.

— Да не наш это, — ответил Митрич, — наш-то двухголовый был, а у этого одна голова! Мериканский это орел!

— А по-моему, что одна, что две головы — все равно одна контрреволюция! — сказал молодой.

— А ну, давай за Маленьким слетай! — сказал старшой. Он кивнул Смиту: Ложись!

Смит вынужден был лечь. Напрасно он говорил о своей неприкосновенности, которую ему давала форма Красного Креста, о назначении этой организации. Партизан молчал и только дымил коротенькой трубочкой. Махорочный дым наносило на Смита. Он вытащил свой портсигар.

— Возьмите моего табаку! — сказал он.

Партизан покачал головой.

— Свой курим! — сказал он, приминая махорку в трубке большим пальцем, желтым от никотина.

Молодой партизан вернулся с китайцем, грудь которого перекрещивали пулеметные ленты, а на ремне висел огромный парабеллум в деревянной кобуре; карабин дулом книзу болтался за плечами китайца. Смит поднялся было навстречу, но, увидев китайца, демонстративно сел. Черт возьми, что за проклятая страна, где судьба его, американского гражданина, может зависеть от желторожего китаезы! Черт возьми еще раз! Это было слишком. И мистер Смит побагровел.

Он отвечал на вопросы Пэна, не глядя на него, обращаясь только к старшему партизану. Отвечать на вопросы китайца? Этого Смит не мог сделать. Все существо его возмущалось странной необходимостью подчиниться китайцу. Китайцу!.. Да, он представитель Красного Креста. Красный Крест заботится о пострадавших во время войны как военных, так и гражданских лицах. К нему поступила заявка о том, что в селе Воздвиженка есть сироты, оставшиеся после расстрелянных или убитых родителей. Красный Крест озабочен их судьбой. Он стоит вне политики. Его задача — помощь нуждающимся в медикаментах, жилищах, в человеческом участии, наконец. Кто сообщил? Кажется, некто Коровин!.. Точно Смит не помнил и назвал первую попавшуюся ему фамилию из знакомых в Воздвиженке.

— Коровин? — спросил Пэн и переглянулся с Митричем. — Помощь ему, господин представитель, уже не нужна. Вы можете отправляться назад!

— Почему не нужна? — спросил мистер Смит.

— А он получил сполна все, что ему причиталось! — сказал Митрич. Выдал, гад, японцам людей, а потом, для отвода глаз, сироток взял… Добрый шибко! Ну, да мы это дело улегулировали! — медленно произнес он трудное слово.

— Чего делать-то с ним? — спросил молодой партизан Маленького Пэна.

— Пусть едет назад! — решил Пэн. — Ваша ходи назад! — сказал он, возвращая документы Смиту.

Впервые Смит посмотрел прямо в лицо Пэну.

— Ишь, вызверился! — невольно сказал Митрич, увидев выражение его лица.

Но Смит уже отвернулся и уселся на мотоцикл.

— Ходи, ходи! — как на простого кули, закричал Пэн, которого возмутил последний взгляд американца: слишком вызывающим и дерзким был он.

«Господи, дай мне встретиться когда-нибудь с этим ходей!» — воззвал к своему богу мистер Смит, нажимая на стартер.

— Зря, пожалуй, отпустили! — с сожалением сказал молодой партизан, глядя вслед «харлею», пылившему по дороге. — Может, ссадить? — спросил он.

Пэн отрицательно покачал головой. Партизан подумал про себя: «Ну, пущай только вернется. Уж я его ублажу… Бумага-то с орлами».

3

Шестого октября части Пятой армии заняли Свиягино.