Сердце Бонивура

— Маленькая! Может, ростом не вышла да все понимаю, товарищ дорогой! Еще тогда поняла, когда батю со двора колчаки повели. До сих пор слышу: «Танюша, дочка, Алексею скажи, пусть ничего не боится, — проживете, свои помогут… Не плачь, доченька, коли не придется увидеться!» Сколько мы с тобой голодали, холодали — все пополам; сколько ни просили, ни ходили — так свидания и не дали, гады! Что для них сиротские слезы, что для них, что двое ребят на морозе, как щенята, трясутся!.. Эх, Алешка ты, Алексей! Не маленькая я!

Таня выскочила из вагона, хлопнув дверью. Алеша засопел…

7

Броневые поезда ремонтировали в трех тупиках, обнесенных забором. Длинные угольные вагоны-самосбросы шли под корпуса бронированных вагонов. Внутри возводили бетонные камеры со сводчатым потолком и амбразурами на положенных местах, пробивали борта для дверей: выходных наружу и для сообщения вагонов друг с другом. Амбразуры пробивались не только в бетонных камерах, возвышавшихся над уровнем борта на два аршина, но и в корпусе, для стрельбы с колена и лежа.

Готовые вагоны стояли на запасных путях. Выглядели они внушительно: узкое, длинное черное тело, серый верх с угрожающе разверстыми амбразурами. На них еще не было вооружения. Но и без него каждый из рабочих понимал назначение вагонов.

Виталий принялся за работу с охотой, весело. Его поставили на клепку. Дело это было знакомо ему еще со времени работы в мастерских Военного порта, и он сразу показал себя умелым клепальщиком.

Кроме старшего мастера Шишкина, кадрового первореченского деповского, за работами по ремонту бронепоезда следили еще пятеро мастеров — двое деповских и трое из управления коменданта гарнизона. Последние носили военную форму с погонами инженерного ведомства. Рабочие считали их шпионами. В их присутствии прекращались всякие разговоры. Один из деповских, Кашкин, также был у железнодорожников на подозрении. За ним, не сговариваясь, следили, избегали вступать с ним в беседу. Был он человек новый, пришел в депо недавно, но за ним уже потянулся слух: наушник, ябеда, стукач.

Обо всем этом Виталию сообщил Пужняк.

Что касается остальных мастеров, то они были недовольны своей работой, тормозили ее. Усилия их не были организованы, действовали они на свой страх и риск, осторожно и не всегда умело. Однако их поведение служило доказательством того, что в депо обстановка вполне подходила для выполнения намерения, с которым Бонивур явился на Первую Речку.

С первого же дня Виталий обогнал на клепке всех своих напарников. Те присматривались к нему, но молчали. Антоний Иванович вечером подошел к юноше.

— Ну, как работаете?

— Ничего, — весело ответил Виталий. — Только, вижу я, клепальщики не торопятся.

Старший мастер посмотрел на него.

— Да-а, наша работа такая: поспешишь — людей насмешишь! — ответил он. Дело серьезное делаем.

— Вот я и говорю, торопиться надо! — сказал Виталий.

Антоний Иванович не спеша закурил.

— Когда надо будет поторопиться, сам скажу! — заметил он с особым выражением. — А ты пока к ребятам присмотрись… Да горячку не пори!

На другое утро Виталий с прежним жаром принялся за работу. Он ловко обрабатывал торцы заклепок, обгоняя других клепальщиков. Напарник его, Федя Соколов, сидевший внутри вагона, высунулся из-за борта. Он непонимающе смотрел на Виталия.

— Слышь, голова! Куда ты, к черту, торопишься?

— А что? — невинно спросил Виталий.

По виду напарника заметно было, что тот взбешен, и не миновать бы Бонивуру забористой ругани, если бы в этот момент к ним не приблизился один из контролеров управления коменданта. Напарник метнул на Виталия сердитый взор, чертыхнулся и исчез в корпусе. Когда контролер прошел, рабочий опять высунулся.

— Что, что-о? — передразнил он Виталия. — Ты думаешь, тебя на этой чертовой телеге под венец, что ли, повезут? Я тебе хочу сказать вот что: нам умников да сволочей не надо… японских прихлебаев! Понял? А то живо загремишь отсюда…

Многое еще, видно, хотел сказать рабочий, но ему опять помешали незаметно подошел Кашкин. Он слышал последнюю фразу и многозначительно погрозил рабочему.

— Поменьше языком болтай! — строгим голосом сказал он, и глаза его зло сверкнули из-под белесых ресниц.

Соколов сплюнул и скрылся в корпусе. Кашкин, уже приметивший, что Виталий работает споро, не в пример другим, понизив голос, обратился к нему:

— Хорошо работаешь! Очень хорошо… Видно, не такой висельник, как эти! — кивнул он в сторону напарника. — Лается?

— Не без этого! — ответил Виталий.

— А пошто? — заговорщицки наклонился Кашкин к юноше.

— Да, говорит, зря гоню!

— Им бы, лентяям, семечки лузгать да с девками балясы точить! — сказал Кашкин с отвращением. — Работа срочная, военная! Господин Суэцугу торопит, а они тянут… как мертвого кота за хвост! — Неожиданно он спросил шепотом: А еще что говорил твой напарник?

— Да я не слушал! — простодушно ответил Виталий!

— А ты послушай, — еще тише произнес Кашкин, опасливо оглядевшись. Потом мне скажешь. А?

— Да… неловко как-то! — поежился Виталий.

— А я тебе в ведомости выработку подыму… А?