Сердце бури (СИ)

Эмми распрощалась с ними, напоследок оценив состояние больного, как вполне удовлетворительное. Раны и синяки от побоев понемногу проходят; сломанное плечо вправлено хорошо, однако для того, чтобы кости срослись полностью, необходимо три-четыре недели, не меньше…

Рей молча кивала в так словам дроидессы.

Также Эмми посоветовала какие-то нейростимуляторы, которые могли бы помочь хотя бы избежать дальнейшего ухудшения состояния Бена. Рей попросила сообщить название препаратов Маз, чтобы та, если это возможно, достала их.

Еще она грешным делом сказала Эмми о витаминах и питательных веществах в ампулах. Рей, конечно, не хотела, чтобы дело дошло до крайности, но если оно все же дойдет, девушка намеревалась остаться верной данному слову и не позволить этому безумцу причинить себе вред.

Проводив посетительницу, девушка возвратилась к Бену.

Кажется, тот находился в легкой прострации, из которой его вывел звук открывающейся двери. Неожиданная вспышка в одном из нервов настолько поразила его, что теперь юноша не знал, что и думать, к чему теперь готовиться. Он был растерян, взволнован, оглушен свалившейся на голову удачей.

Когда Рей вошла, он посмотрел на нее — и девушка вдруг поняла, что он впервые глядит на нее без враждебности, без вызова, без желания нагрубить. Даже линии его лица немного смягчились. Свет солнца, проникающий через иллюминатор, отражался в бархатных глазах юноши, заставляя их сверкать. Весь его вид как бы говорил: «Ты видела? Ты это видела?..»

Следующей мыслью Рей стала мысль совсем уж неожиданная. Стрелой пронесшаяся в сознании девушки: «А ведь он — красивый парень».

За последние несколько месяцев Рей почти забыла, как выглядит его лицо, показавшееся ей поначалу самым обычным, непримечательным, и сохранила в памяти только глаза. Изумительные, темные, глубокие. Единственная черта, которая удержала ее внимание, когда темный рыцарь впервые снял перед нею маску. Но сейчас это лицо глядело на нее — такое живое, смущенное, полное робкого трепета. В этот момент не только его глаза, но и все лицо было очаровательно — настолько, что даже худоба и глубокий шрам, оставленный ее рукой, не могли испортить этого странного, всеобъемлющего очарования.

Рей мало понимала в мужской красоте. Она редко обращала внимание на молодых людей, тем более, что среди мусорщиков — исхудавших, пропахших песком и потом — глядеть, собственно, было и не на кого, а приезжие не задерживались надолго. Наконец, небольшое приключение с дружком констебля Зувио заставило некоторые естественные желания подрастающей женщины стыдливо и испуганно умолкнуть. И сейчас, размышляя о красоте Бена, девушка вряд ли имела в виду какую-то осязаемую физическую привлекательность. Скорее приятное сочетание на его лице материнской миловидности, волевых отцовских черт и… еще чего-то. Какой-то особой ясности, какого-то почти ревностного благородства и вместе с этим странной, еще юношеской наивности.

Только теперь Рей полноценно осознала, насколько справедливо прозвище, данное маленькой оборванкой с Джакку своему молодому знакомому с «Нефритовой сабли». Его лицо и вправду могло бы принадлежать принцу из далекого, светлого мира, где полно зелени и океанов — мира, о котором Рей столько грезила в детстве.

Она улыбнулась ему, как бы говоря: «Да, да, я тоже видела!» Случившееся — никакой не сон, не обман разума. Надежда и вправду есть. Провидение не совсем ополчилось на него и, вероятно, еще может дать второй шанс.

Вот только что делать с этой надеждой, пока не знали ни он, ни она.

— Не волнуйся, — прошептала Рей, уверенная, впрочем, что Бен ее услышит. — Видишь, как все удачно складывается! Теперь главное — дождаться помощи. Твоя мать обязательно что-нибудь придумает. Она не оставит тебя…

Бен ничего не ответил.

***

К вечеру следующего дня он окончательно оттаял и, хоть и мрачно, сквозь зубы, но все же ответил на вновь поступившее предложение поесть, если Рей обещает ему повторить свою песню: «По рукам». Его раздражение угасло, словно пламя, лишенное воздуха. Юноша, наконец, понял, что ему нечего противопоставить ее напору.

Девушка не без торжества (по крайней мере, ей удалось хоть в чем-то одержать верх) попросила Трипио разогреть бульон, который должен был оставаться еще пригодным.

Дроид направился выполнять поручение.

Возвратившись несколько минут спустя, он передал уже знакомую миску вместе с пластиковой ложкой в руки Рей.

Трипио помог Бену приподняться и подложил ему под спину еще одну подушку — так, чтобы тот мог находиться в сидячем положении. А девушка, присев на край койки и поставив миску себе на колени, приступила к делу. Осторожными и обстоятельными движениями она зачерпывала наваристую, пахучую жижу и медленно подносила ложку к губам Бена, который, весь красный от стыда, тем не менее, оставался верен своему обещанию и ел с положенным усердием, хотя надо признать, без особого аппетита. Раз от разу Рей промакивала ему рот салфеткой, отчего юноша краснел и смущался еще больше.