Сердце Дайвера (ЛП)

— Пейтон, ты пойдешь с ним. Сообщи нам, когда достигнете местности, где мы сможем организовать передовую базу, и как далеко она находится. Если пройдете три мили¹⁵ и все еще ничего не найдете, сообщите по рации.

— Поняла, — я киваю, в кои-то веки вежливо, пока влезаю в свое снаряжение. Он прав — там внизу будет слишком тесно, чтобы одеться. Я закрепляю основную и дополнительную маски на боку. Майкл помогает пристегнуть мои дополнительные баллоны и тросы, а также проверяет, надежно ли все привязано. Все должно быть надежно закреплено. Достаточно одной веревке зацепиться за зазубренный камень, и я труп.

Здесь, внизу, все — игра жизни и смерти, и каждый раз, когда мы занимаемся этим, мы бросаем кости.

Кален готов и ждет, а я ухмыляюсь Майклу.

— Скоро увидимся, старик.

Он треплет меня по голове и притягивает ближе, прижимаясь своим лбом к моему на мгновение — ритуал.

— Оставайся в безопасности, Минноу, — я киваю, глядя в эти отцовские глаза. Он отпускает меня, и я делаю шаг назад, а он смотрит на Калена.

— Мне насрать, что у тебя за проблема, ты присмотришь за ней, или я убью тебя, — предупреждает он. Усмехаясь, я похлопываю его по руке, когда прохожу мимо.

— Кален, может, и мудак, но он не настолько глуп, чтобы позволить мне умереть, — я смотрю на Калена. — Там внизу нет места для твоего дерьма, соберись и давай займемся делом.

В конце концов, здесь, в темноте, может случиться все, что угодно. Как бы я сейчас ни ненавидела его, а он меня, мы должны полагаться друг на друга. Мы должны оберегать друг друга и поддерживать в целости и сохранности.

Он скрежещет зубами и отворачивается, не говоря ни слова. Тайлер смотрит на меня и встает рядом с братом. Он что-то шепчет, заставляя Калена кивнуть, и тогда Тайлер отходит назад.

— Мне нужны постоянные обновления, это приказ, — требует он.

Кален первым проходит в отверстие, и я следую за ним. Я держусь в нескольких шагах позади него, пока он включает свой налобный фонарик. Я делаю то же самое, оставляя свой основной и дополнительный фонари выключенными, пока мы не погрузимся под воду.

Я делаю медленные и размеренные шаги, как и он, зная, что пещера может оборваться в любой момент, поэтому нам нужно идти медленно. Туннель небольшой, едва хватает места, чтобы стоять, и по мере того, как мы углубляемся, свет из входной камеры постепенно исчезает, пока мы не погружаемся в темноту. Наши фонари — единственный источник освещения здесь, внизу.

Наше дыхание ровное, но громкое, мы продолжаем идти, изредка до нас доносится капанье воды. Мы не разговариваем, и это меня огорчает. Раньше мы дразнились, разговаривали и общались. Наши нервы и волнение связывали нас — черт, только тогда он был по-настоящему добр ко мне.

Только тогда я могла разглядеть под этой злобной, закаленной войной внешностью человека. Человека, в которого я влюбилась.

Я смотрю на его спину, пока мы идем. Его широкие плечи почти задевают стены, и в какой-то момент ему даже приходится повернуться боком. Я нажимаю кнопку связи, которая встроена в мою маску, но когда мы их не носим, нам приходится пользоваться версией раций.

— Первый туннель достаточно высокий, чтобы пройти. Ширина едва достаточна, чтобы пролезть, с уклоном вниз и темный, понадобится освещение по всему туннелю. Все еще идем, — сообщаю я, прежде чем отключить связь.

Кален молчит. Он тот, кто должен выявлять любые проблемы, пока я о них сообщаю. Мы легко входим в привычный ритм, но на этот раз он наполнен напряженным молчанием и общей болью. Туннель начинает спускаться под более крутым углом, поэтому я слегка сгибаю ноги и слежу за тем, чтобы не поскользнуться.

— Впереди становится темнее, слышна вода, — отзывается он. Мгновение спустя я тоже слышу ее. Слабый, но определенно слышный шум воды. Это может быть течение, поток в системе или что-то другое. Волнение переполняет меня, и я улыбаюсь, зная, что Кален делает то же самое.

Вот почему я этим занимаюсь — ради неизвестности, ради волнения от того, что в любой момент туннель может измениться. Возможно, нам придется нырять, карабкаться, взбираться, спускаться или останавливаться. Повороты и изгибы всегда заставляют нас гадать, быть начеку и чувствовать себя живыми.

— Мы слышим воду. На десятой отметке уклон более крутой, — сообщаю я.

— Понял, — резко отвечает Тайлер.

Кален фыркает, а я закатываю глаза.

— Что? — спрашиваю я, не в силах сдержаться.

— Ничего, принцесса, совсем ничего, — мы оба замираем, когда он произносит свое прозвище для меня, но на этот раз оно звучит горько и пропитано ненавистью. Это не похоже на то, как он произносил его с нежностью. Это была единственная слабость, которую он когда-либо проявлял по отношению ко мне, даже перед другими… теперь в этом слове сквозит сожаление, боль и много гнева.

— Остановись, — огрызаюсь я, и он вздыхает и оглядывается на меня, его фонарь на мгновение ослепляет меня.

— Остановиться быть засранцем? — он придвигается ближе, почти касаясь меня, наше дыхание смешивается между нами. Мы одни в темноте, что только усиливает все наши эмоции.

— Не нравится, тогда, блять, возвращайся.