Сердце Дэва. Искатель (СИ)

Сердце Милы забилось ещё чаще. Она подняла голову. Фринн шагнул ближе. Приблизился к еe губам и осторожно коснулся их своими. И тут мир померк. Голос города отдалился, затих. Всплеск воды.

Мила как будто парила. Удушье стягивало грудь, но это уже не волновало. В висках нарастала тупая боль, но и это было чем-то таким, с чем бороться бесполезно.

Внезапно тяжесть в груди пропала. Глубокий вдох. Мила пришла в себя на песке. Боль в висках резко усилилась и охватила всю голову.

— О, Дэв! Ты жива! — с облегчением обрадовался Фринн.

Он нависал над ней и с ужасом рассматривал еe лицо. С его волос капала вода, а лицо даже в темноте казалось бледнее мела.

— Что случилось? — слабым голосом спросила Мила.

— Ты упала в воду. Не помнишь?

— Наверное, я потеряла сознание.

Она подняла руку, чтобы потереть лоб, но заметила, что рукав болтается слишком свободно. Тут же ощупал грудь — платье и корсет были разорваны. Тело прикрывало лишь исподнее, но и его Фринн надорвал так, что теперь левая грудь была оголена.

— У меня не было другого выхода, — произнeс Фринн в своe оправдание, когда понял ход мыслей Милы. — Ты уже не дышала. Я боялся, что ты умрeшь у меня на руках.

Возмущению Милы не было предела. Какая наглость: оставить несчастную в нижнем белье и говорить при этом, что по-другому никак.

Мила собрала обрывки платья, пытаясь прикрыться, и поднялась:

— Спасибо, профессор Фринн, за вечер, но мне надо домой. Вызовите такси, если у вас есть такая возможность.

— Как скажешь.

Фринн достал эфирон — личный кристалл Тарнавы, размером с ладонь. Крайне дорогая вещица, позволяющая всегда иметь доступ в эфир. А уж огранeнные и украшенные эфироны вовсе были редкостью. Кристаллы поддавались обработке только искуснейшим мастерам, а на один экземпляр уходило до года работы. Эфирон Фринна имел прямоугольную форму, был тонок, а по краю его тянулась золотая кайма.

Мила едва не ахнула от восхищения, но вовремя опомнилась. Только что Фринн облапал еe, пользуясь минутной слабостью. После такого даже намeка на снисхождение быть не должно.

А Фринн, ничего не заметив, провeл рукой над кристаллом. Всплыло эфирное облако, где в упорядоченном хаосе блуждали окошки с фильмами и играми, с новостями, беседами, магазинами. Ноосфера эфира была необъятна, и хранила если не всю информацию, созданную людьми, то большую еe часть.

Фринн вызвал такси и вновь обратился к Миле:

— Мне жаль, что ты неправильно всe поняла. Я хотел помочь, только и всего.

Но Мила с гордым видом хранила молчание.

— Ладно, дело твоe. Наверное, у тебя сейчас голова раскалывается, а тут ещё я со своими объяснениями.

Не сказала она ни слова и когда подъехал самоезд. Села в мокром платье, от чего извозчик уже готов был разродиться матерным несогласием. Тут Фринн протянул ему три купюры и примирительно сказал:

— У девушки выдался неудачный вечер. Вы уж извините, если можете.

— Без проблем, — резко подобрел тот.

Фринн повернулся к Миле:

— До встречи. Надеюсь, твоя ночь пройдeт тихо и спокойно.

И закрыл дверь.

Глава 7. Древние

Всю дорогу домой Мила заклинала всевышние силы, чтобы не встретиться с мамой в таком виде. Разодранная одежда, смазанный макияж, причeска, от которой не осталось и следа. Даже извозчик иной раз с любопытством поглядывал на Милу в зеркало заднего вида, что уж говорить про маму. Если она увидит всe это, скандал не избежать.

Наконец самоезд остановился перед воротами, увитыми плющом. Мила вылезла, извинившись напоследок за намоченное сидение.

В доме ещё горели два окна. В гостиной на втором этаже наверняка Макс опять зачитался допоздна, а в столовой на первом, вероятно, мама пила чай с ромашкой перед сном и смотрела очередную серию любимого сериала. Если действовать тихо, то есть надежда остаться незамеченной.

Мила сняла туфли и на цыпочках пересекла освещeнный сад. Затаив дыхание отворила входную дверь и скользнула внутрь. Темнота, хоть глаз выколи. В прихожей не было ни одного окна, а свет из столовой, преодолев гостиную, задевал лишь крохотный треугольник прямо перед лестницей.

Нащупав столик с вазой, что стоял возле двери, Мила отправилась в сложный путь. Двигалась по стеночке, медленно. До лестницы было ууже совсем немного, когда ногой Мила наткнулась на корзинку для тростей и зонтов и с грохотом опрокинула её. Дробь увесистых рукоятей немедленно огласил дом.

Мила сжалась. Теперь еe раскроют. Бежать поздно, да и скорее ноги переломаешь. А мама — это Мила расслышала отчeтливо — отодвинула стул и встала.

— Мила, ты вернулась? — спросила она уже из соседней комнаты. — Почему ты не сказала, куда идeшь? Что за поведение такое безответственное? Я обо всeм узнаю от Нюры. Как это так?

— Прости, мам. Я очень устала. Давай завтра об этом поговорим? — сделала попытку еe остановить Мила.

Но уже было поздно. Наина Вячеславовна вошла в прихожую и щeлкнула выключателем. Секунду смотрела на дочь, пока кровь наливала еe лицо пунцовым гневом.