Сердце дьявола

— Не наверное. — Володя не скрывал раздражения. — Не наверное, а точно. Оставь эту идиотскую манеру говорить «наверное». В жизни ничего не бывает «наверное». Рождаются точно. Умирают точно. Точные дни рождения, свадьбы и похороны. Твое «наверное» — обычное словоблудие. Пошли. Нечего торчать тут, как три тополя на Плющихе. Только внимание привлекаешь.

— Думаешь?

— А тебе часто встречаются идиоты, протирающие очки под карнизом, с которого течет, как из душа? Только тут Боря сообразил, что стоит точнехонько под козырьком крыши, а с этого самого козырька, и правда, льет будь здоров. Сочные капли звонко разбивались о его голову и плечи.

— Надевай очки и пошли, — продолжал напряженно Володя. Боря послушно подхватил сумку, нацепил очки на нос, и они зашагали к подъезду. Милиционер наблюдал за ними. Боря с облегчением отметил, что в заинтересованности лейтенанта не проглядывает профессиональная настороженность. Только насмешливое любопытство. Наверняка он невольно сравнивал себя, подтянутого, плечистого, атлетично-красивого, с расплывчато-нефигуристым чудаковатым очкариком.

— Будешь проходить мимо, — почти не разжимая губ, произнес Володя, — улыбнись и скажи: «Приветствую вас».

— Приветствую вас, — улыбаясь «интеллигентно», проще говоря, ущербно-идиотски, послушно повторил Боря, слегка кланяясь лейтенанту.

— Здравия желаю, — откликнулся тот привычно. Рука его автоматически пошла к шапке, но изменила направление. Лейтенант поправил воротник форменной куртки и сказал: — Здравствуйте. Конечно. Грешно издеваться над убогими. Боря потянул дверь подъезда, и одновременно с этим кто-то толкнул ее изнутри. На лицо лейтенанта словно набросили вуаль идиотской восторженности. Из гулкой темноты подъезда выпорхнула белобрысая стройненькая девчоночка. Боря знал ее. Она жила на втором этаже. А лейтенантик уже сиял, как начищенный пятак. Девчоночка бормотнула Боре «Здрась» и юрко ухватила своего мускулистого кавалера под локоть. Они пошли по двору быстро и в ногу.

— А? — спросил Боря, глядя вслед удаляющейся парочке. — Как тебе? Хороша?

— Симпатичная, — отозвался Володя задумчиво и глухо. Он мгновенно изменился. В нем не осталось и капли той силы, которая присутствовала две секунды назад.

— Может, заняться ею, когда все кончится? А? Как думаешь? Боря улыбнулся и покосился на собеседника.

— Оставь меня в покое, — вдруг резко ответил тот, но тут же снова сбился на плаксивость. — Это не смешно.

— Да? — Боря зло усмехнулся. — Ну, если это не смешно, то тогда, наверное, смешно бросать меня на произвол судьбы перед каким-то зачуханным ментом, да? Это, по-твоему, смешно?

— Если ты еще раз повысишь тон или скажешь «наверное», — истерично, зажмурившись, выпалил Володя, — я уйду и никогда больше не вернусь.

— Ты не уйдешь, — огрызнулся Боря, нажимая кнопку вызова лифта. — Мы оба это знаем. Кстати, насчет тона, ты сам виноват. Меня вполне могли поймать.

— А разве ты не на это рассчитывал?

— Но не сейчас, — ответил Боря жестко. Как раз открылись двери лифта, и они вошли в кабину. — Еще рано.

— Рано, — обреченно согласился Володя.

— Между прочим, порадуйся. Ты сегодня спас жизнь человеку. Володя встрепенулся, посмотрел на Борю. Лицо его осветилось надеждой.

— Ты не убил ее? Боря захохотал, громко и счастливо:

— Не-ет. Ее-то я как раз убил. Ее я убил, да так ловко, что она даже пискнуть не успела. В глазах Володи погас огонек ожидания. Он снова помрачнел и уставился на Борю из-под тонких бровей.

— О ком ты тогда говоришь?

— Об этом придурке. — Боря пошлепал ладонью по плечам и показал два оттопыренных пальца. — Как, по-твоему, что мне пришлось бы сделать с ним и его подругой, если бы этот урод полез ко мне со своей идиотской «ксивой», а?

— Н-не знаю.

— Посмотрите-ка на него, — язвительность в голосе Бори стала резкой, как бритва. — Он не знает. Не знает! Ты меня удивляешь. — Володя потупился. — Теперь даже дети знают такие вещи. А уж тебе с твоим умищем и подавно надо бы знать. Попытайся отгадать с трех раз. Даю наводящий вопрос: что у меня в сумке?

— Вещи. Володя отвел взгляд, а Боря снова загоготал. Ему нравилось происходящее. Он ненавидел своего сожителя. Ненавидел, потому что зависел от него. И эту свою ненависть ему приходилось выплескивать, чтобы не сойти с ума. А еще Боря чувствовал, что, если позволит этому дохляку Володе выпрямиться, перестанет подавлять его как личность, тот, пожалуй, сам раздавит его, Борю. Выпрямится и раздавит. Не в прямом, конечно, смысле. Но найдет способ загнать Борю в ловушку.

— Вещи, — повторил Володя, отстраняясь.

— Какие именно вещи?

— Плащ, перчатки…

— Плащ, перчатки и нож, — закончил Боря за него.

— Да. И нож, — обреченно подтвердил тот. Кабина лифта дрогнула, остановившись. Боря спокойно вышел, роясь на ходу в карманах, отыскивая ключи. Володя покорно шагал за ним.