Сердце Дьявола

– Окстись, там ящик вина, колбаса, буженина, фрукты... – пытался отвлечь его Бельмондо.

– На фиг! Сначала бровь за бровь, губу за губу и нос за нос!

– Да ты не знаешь – София его буханкой вырубила... Он только-только зенки вылупил...

– Да?

– Видишь, до сих пор звезды считает...

Баламут внимательно посмотрел на меня и, удостоверившись в моем отвратительном состоянии, закричал фальцетом:

– Что, хреново тебе, Черный?

– Как хочешь, Коля, – ответил я хрипом.

– До ящика доползешь? – после минутной паузы спросил Баламут уже примирительно.

– Не... Не могу головой вперед передвигаться – килевая качка у меня, понимаешь...

Поверив, друзья понесли меня к ящику.

* * *

– Я, дорогие мои друзья, хочу выпить за наш налаживающийся социалистический быт, – начал говорить с пафосом Баламут, когда мы наполнили марсалой свои стаканы.

– Ты чего, братан? Крыша поехала? – изумился я, сразу не врубившись в какой области эстрадного искусства выступает Коля.

– Это у тебя крыша поехала! – ответил Баламут, с удовольствием рассматривая стакан вина на просвет. – Понимаешь, сейчас у нас все, как раньше! Сверху спускают директивы, а если мы их выполняем, то становится тепло и сытно.

– Ну, ну... – усмехнулась Вероника. – Ты хочешь сказать, что если мы будем паиньками, то Леонид Ильич проведет нам тепло и воду?

– Правильно мыслишь! – похвалил Баламут, с удовольствием понюхав вино. – Давайте верить в светлое коммунистическое будущее нашей отдельно взятой дыры и все будет тип-топ.

И не спеша, смакуя, выпил.

* * *

...Выбравшись на следующее утро в крааль, я обнаружил, что в ящике осталось всего пять бутылок марсалы, хотя должно было оставаться восемь, ну, в крайнем случае – семь. После короткого разбирательства с выползшими вслед за мной на солнышко друзьями выяснилось, что две бутылки спрятал Баламут. После того, как вылил в себя третью.

Мы с Бельмондо почти не обиделись – Баламут не был бы Баламутом если бы не припрятал выпивку на утреннюю реабилитацию. В душах наших бродила благодать – накануне ничего не намешали, похмелиться есть чем, да и небеса молчат, как им и полагается – на дворе понедельник, а каждый из нас, каждой своей клеточкой происходя из славной прослойки совслужащих, знал, что в понедельник у всех мало-мальски значительных руководителей обязательная планерка.

– А неплохой парень Николай... – проронил Бельмондо, когда Баламут ушел за второй припрятанной бутылкой.

– Ага... – ответил я, вспоминая, сколько же десятилетий они знают друг друга. Получалось, что ровно три. "Славно, когда через тридцать лет близкого знакомства, люди так говорят друг о друге... – подумал я, опрокидываясь в согревшуюся уже траву. – Следующий раз пусть дерутся между собой" (это вдруг задергала болью травмированная вчера шея).

Раскупорив последнюю бутылку, Баламут взял слово и сказал, что всю ночь думал. Бельмондо искренне удивился и недоверчиво посмотрел на товарища.

– Живот, что ли болел? – догадался я.

– Нет, я буквально думал. И, кажется, придумал, как нам отсюда сачкануть...

– Ван Го-оген! Людвиг ван Бефстроган! – восхитился Бельмондо. – А как, если не секрет?

– Очень просто. Там шариков в мешочке шесть штук осталось. Глотаем их, и в наших прошлых жизнях что-нибудь предпринимаем по поводу своего спасения...

– Ну, ну... – усмехнулся я криво. – Конгениальная идея! Пишем, например, записку: "Потомок мой, мужского ли, женского ли ты рода, соизволь 30 июня такого то года явиться на гору Кырк-Шайтан, что возвышается близ озера Искандеркуль в Центральном Таджикистане; явившись, составь себе труд обнаружить там гражданина Худосокова Леонида Ильича (среднего роста, брюнет, шрам через все лицо, на носу родинка, на лбу другая, правая ступня отсутствует) и столкнуть его в колодец, рядом с которым он ошивается" и завещаем кому-нибудь передавать эту записку по наследству вплоть до соответствующего поколения.

– А что? – уставился на меня Баламут вопросительно. – По-моему, клевая идея. Во-первых, что-нибудь там накоцаем, непременно накоцаем, а во вторых... а во-вторых, я очень хочу убедиться, что вся эта реинкарнация наоборот есть не пошлая галлюцинация, а объективная реальность, данная нам в наших ощущениях... И хочу я это знать не из пустого интереса, а корысти ради...

Баламут сделал паузу, в течение которой решал рассказывать или не рассказывать друзьям о спрятанных где-то рядом сокровищах Александра Македонского. Но решить не успел – увидел, что с неба в крааль неспешной спиралью спускается маленький бумажный самолетик...

11. Предлагают развлечься. – Дерби-87. – Никто не верил, что он сорвется...

Самолетик приземлился недалеко от общественного туалета. Но никто из нас не спешил узнать, какие новые муки придумал нам Худосоков. Баламут – само равнодушие – поднял лежавшую рядом с ним бутылку из-под марсалы и принялся на просвет изучать ее внутренности. Затем тяжело вздохнул, занес бутылку над головой и дал нескольким каплям конденсата проникнуть в свой жаждущий организм.