Сердце дикарки

– А, эти… – Семен быстро оглянулся на своих спутников, задумался на минуту и вдруг, не сдержавшись, совсем по-мальчишески прыснул в кулак. – Это знаешь кто, Дмитрий Трофимыч? Господа-сочинители! Мне их дядя Хиляй из «Ведомостей» сосватал, третий день за мной ходют, как нанятые!

– Зачем?! – изумился Митро – ему изменила его обычная сдержанность.

– Изучают! – расхохотался Сенька. – Я на Сухаревку – они за мной, я на Хитров – они за мной. И не боятся ведь, черти, только бледные уж оченно ходили там… Книжку про меня хотят писать, вишь до чего дожил! Еще и в дело со мной просются! Чую, что и на каторгу их с собой брать придется!

– А что, к тому идет? – серьезно спросил Митро.

Посерьезнел и Семен.

– Да знаешь ведь, в нашем деле всяко бывает. Все под богом ходим.

Митро согласно кивнул, снова занялся гитарой. Сенька с нетерпением уставился на лестницу. Один из гостей что-то торопливо строчил в записной книжке. Илья тоже взял гитару, пробежался пальцами по ладам, делая вид, что проверяет настройку, исподтишка разглядывал ночного гостя, прикидывал – узнал его Сенька или нет. С виду, кажется, нет…

За два месяца, проведенных в Москве, Илья уже не раз слышал о Сеньке Паровозе. И дело было отнюдь не в ухаживаниях последнего за Маргиткой. Слава Сеньки как первого налетчика гремела на всю Москву. Несмотря на молодость (ему было двадцать пять лет), Семен уже успел стать главной головной болью московского сыска.

Дитя Хитрова рынка, сын уличной красавицы и вора-домушника, Сенька с ранних лет был предоставлен самому себе. С оравой таких же оборванных огольцов он носился по Хитровке и прилегающим переулкам – там вырвут сумку у обывательницы, там налетят на почтенного господина и в минуту обчистят карманы, там собьют лоток с головы торговца и расхватают пироги и сайки… Мать, умирая, передала мальца «с рук на руки» своему тогдашнему обожателю – громиле Степке Пяткину. Пяткин поклялся на иконе сделать из «шкета» человека. Степкина шайка воров-домушников наводила тогда ужас на весь город, и атаман пристроил мальчишку «стоять на стреме» во время профессиональных операций. Впрочем, на этой бездоходной должности Сенька не задержался и вскоре участвовал в налетах на квартиры москвичей на равных с другими ворами. Ему было тогда одиннадцать лет. А в пятнадцать, когда Степку Пяткина зарезали в трактире «Пересыльный», Сенька занял место атамана. Ни один из взрослых воров не воспрепятствовал этому: за молодым домушником прочно держалась слава лихого парня, отчаянной смелости вора и надежного товарища, который не сдаст своего даже под смертным боем. Именно Сеньке пришла в голову мысль ограбить квартиру обер-полицмейстера Москвы Власовского. Он же и попытался привести безумную идею в исполнение, но операции помешало досадное недоразумение: Сенька ошибся окнами и влез к соседу Власовского, генералу Мордвинову. У генерала оказалась дома кухарка, поднявшая крик на весь переулок. На вопли сбежались дворники, жандармы и пожарные, но все это ополчение не помешало Сеньке смыться по крыше и стать, несмотря на провал операции, главным героем Хитровки. Он возглавил шайку домушников, готовых идти за него в огонь и в воду, – и Москва задрожала.

В скором времени Сеньке показалось, что квартирные кражи – слишком мелкое занятие для делового человека, и он решил переквалифицироваться на грабежи магазинов. Любого другого на этом рискованном шаге карьеры неизбежно ждал бы провал, арест и пересыльный дом, но Сеньке невероятно везло. Полиция всего города гонялась за ним по Москве, устраивались облавы и проверки, ловились Сенькины подельники и любовницы, «накрывались» квартиры, где воры «тырбанили слам», но Паровоз уходил, как вода сквозь пальцы, тем самым умножая свою славу среди московского жулья. О нем сочинялись легенды, пелись песни в тюрьмах и ночлежках, рассказывались захватывающие истории.

А манера Сеньки производить грабежи восхищала даже все перевидевших обитателей Хитрова рынка. Обычно происходило все следующим образом. Средь бела дня к большому магазину на Кузнецком мосту или на Тверской подъезжал извозчик. Из пролетки не спеша выбирался Сенька, одетый настоящим барином – костюм-тройка, мягкая шляпа, плащ или летнее пальто через руку, – за ним шли двое-трое его громил. Компания входила в магазин, останавливалась у главного прилавка, Сенька неспешным движением вынимал из кармана «смит-и-вессон» и, выставляя его на всеобщее обозрение, деловито заявлял:

– Так, господа покупатели, прошу внимания. Я – Семен Паровоз, это – мои мальчики, мы здеся сейчас грабеж чинить будем. Нервных просят удалиться, жертвы нам без надобности. Барышнев просим не верещать и в обмороки не хлопаться: я чувствительная натура, расстроиться могу. Ежели агенты имеются – так машинка моя заряженная.