Сердце Дракона

— Он отсек монстру ноги! Великими заклинаниями он запечатал его силу, тем самым обратив в урода. Он дал ему в руки свой любимый рон’жа и повелел играть перед людьми. И лишь когда он по-настоящему полюбит и ему ответят взаимностью — спадут чары и зверь вернет свой облик.

— Да кто же полюбит такого уродца! — закричали в толпе.

— Именно поэтому зверь играет уже на протяжении трех миллионов лет, ибо никто не может полюбить такого, как он.

В толпе переглянулись и улыбнулись. Они думали, что поняли намерения героя. Вместо простой мести и убийства он обрек своего врага на вечные муки. Грустная история, но со справедливым концом.

— А теперь же давайте насладимся игрой зверя. — Глашатай повернулся к клетке и ударил по ней прутом. — Играй, монстр!

Хаджар рыкнул и достал из груды черного тряпья музыкальный инструмент. Нечто, похожее на большую круглую балалайку. Округлая база с двумя отверстиями, короткий гриф, четыре струны и четыре длинных колка. Инструмент брал в основном высокие ноты, но Хаджар его немного перенастроил, чтобы играть больший диапазон.

И он заиграл.

Народ затих, молча слушая его песню. Старую, как сам мир.

Раньше он играл за огромные деньги, теперь за кусок мяса. Иронично, но получается, он вернулся к тому, с чего начинал. Но если раньше это было лишь его отдушиной — маленьким окошком в мир, то сейчас Хаджар испытывал надежду. И, кажется, сегодня ему впервые за пять лет улыбнулась удача.

Глава 15

— Сколько? — спросил первый зритель, к которому подошла Стефа.

— Сколько не жаль за это выступление, — улыбнулась девушка.

Мужчина в простых одеждах немного помялся и опустил в шляпу сразу девять серебряных кругляшков. Отходя в сторону, он подмигнул Хаджару, а тот лишь едва заметно кивнул.

Это был их тонкий трюк — просить не фиксированную цену, а “сколько не жаль”. При этом первым, кто платил, всегда был Турин — тот самый мужчина, который выкупил Хаджара из темницы.

Так что не стоит удивляться, что из толпы посыпались монеты количеством не ниже шести с человека. Так, всего за одно выступление, владелец цирка заработал на Хаджаре не меньше полутора золотых. Огромные деньги, на которые крестьянская семья из пяти человек могла прожить целый месяц.

Самому же Хаджару из этой суммы доставалось лишь две монетки и кусок мяса. Но такой роскошью не могли похвастаться другие уродцы. Им не перепадало ни денег, ни сытного ужина. Только удары палками и брань. Оттого они ненавидели Хаджара, а он не обращал на них особого внимания.

После окончания представления клетку с Хаджаром накрыли темным покрывалом. Ее окутали все теми же бутафорными цепями и по валикам втащили и в крепкий фургон. По настоянию владельца они держали образы до тех пор, пока не отъедут от города на двадцать километров. Только тогда уродцам позволялась относительная свобода.

Никто не должен был воочию увидеть обман. Подозревать и додумывать они могли что угодно, но видеть — нет.

Хаджар не спорил. Да у него и возможности-то не было. По одному лишь желанию владельца его могло несколько часов бить током. При таких условиях длинные и острые языки сразу становятся намного короче и тупее.

Примерно час люди в клетках тряслись по дорогам. Чем дальше от города, тем они были более разбитыми. Несмотря на усиление армии, государство приходило в упадок. Исчезали целые деревни и поселки.

Люди оттуда либо сбегали в города, где влачили нищенское существование, либо угонялись в рабство. Имперцам постоянно требовалась рабочая сила на рудник, разросшийся до ненормальных размеров.

Оттого Хаджар частенько слышал новости о новых вспышках голода или мора. Постепенно такие новости докатывались и до городов. Стоит ли говорить, что выросло количество разбойников на дорогах.

Раньше в каждой деревне, несмотря на крайнюю скудность в необходимых для развития ресурсах, всегда было по нескольку практикующих. Да, максимум верхние ступени Телесных узлов, но этого хватало для защиты от зверей и редких разбойников.

Теперь же, с пропажей деревень и поселков, эти “воины” редко когда шли в армию. Все чаще подавались на вольные хлеба. Именно поэтому караван с цирком охраняло несколько наемников. Семеро мужчин и пять женщин, если быть точными.

Они считали себя могущественной силой и не понимали, почему Хаджар не ропщет перед ними, как все остальные. А тот лишь улыбался про себя. Будь у него возможность вновь взять в руки меч и услышать зов ветра — ему бы хватило и трех минут, чтобы перебить этих надменных засранцев, не упускающих возможности поглумиться над уродцами.

— Вылезай, Хаджар, — раздался голос Стефы, и с клетки сдернули покров.

Не стоит удивляться, что Хаджар не стал придумывать себе другого имени. Во-первых, для местных его имя было вполне себе обычным. Королева, видимо, не отличалась особой изобретательностью, и Хаджаров по миру бродило, что твоих Ваней на родине.

Бывший принц снял с себя цепи и размял затекшие руки. От этого на локте лопнул очередной гнойник, что вызвало у Стефы короткий рвотный позыв, который она не смогла спрятать.