Сердце Дракона. Десятый Том. Часть 2

И правильно — ни с какой. Она просто решила подстраховаться, чтобы быть точно уверенной в том, что у осколка души Врага не останется ни единого шанса на спасение.

— Но умираешь ты не от этого…

Хаджар вздрогнул.

Хранитель вновь поежился и прижался к посоху.

— А от чего?

Несколько секунд прошли в молчании, пока старик не протянул руку в огонь. Пламя ласкало его пергаментную, сероватую, покрытую черными пятнами, кожу. Ласкало, но не трогало.

Не оставляло ни единого следа. Хотя, Хаджар был уверен, что хватило бы смертной стрелы, чтобы отправить старика к праотцам. Или, как говорили чернокожие — к Перворожденным.

Хранитель достал из костра небольшую хворостинку.

Она была обуглена точно по середине.

— Смотри, Северный Ветер, — он протянул её Хаджару. — Эта палочка крепче, чем любая другая такая же, которую ты сможешь найти за пределами Зеленого Дома. Каждый из её концов — как холодный, блестящий камень, который так любят белые люди.

Почему нейросеть не использовала слово “железо” Хаджар так и не понял.

— Но её середина — она обуглена. Этот жуткий шрам, который ты видишь, делает эту палочку намного слабее, чем она есть на самом деле, — Хрантель Прошлого без всяких усилий разломал палочку на две части, после чего бросил их в костер. Не прошло и нескольких секунд, как они обратились в прах. — То, что сильно, как единое целое, всегда становиться слабым, если его разделить.

Хаджар дотронулся до шрама на своей груди.

— Правильно, — кивнул старик. — Когда ребенок рождается, он рождается с одним единственным желанием — жить. Но у каждого человека это желание отличается. И, если с возрастом, он его не забывает, то это желание превращается в истинную мечту. Оно сильно, Хаджар. Сильно настолько, что может согнуть землю, сплести веревку из неба, потушить или зажечь звезды на небосклоне.

— И оно достаточно сильно…

— … чтобы расколоть душу, — закончил за Хаджара старик. — своим первым вздохом, Хаджар Дархан, ты расколол собственную душу. И, по счастливой случайности, запер этим, на долгие годы, свой самый большой страх и своего самого яростного врага.

— Черного Генерала, — кивнул Хаджар.

Старик оторвал взгляд от костра и посмотрел собеседнику в глаза.

— Самого себя, — сказал он.

Глава 877

Глава 877

Пока ошарашенный Хаджар обдумывал слова Хранителя, тот подбросил в костер еще немного хвороста, после чего подвинул его концом своего резного посоха.

Как и в случае с ладонью — тот не обуглился и не почернел.

— На Горе Стихий мы встречаемся с нашим злейшим врагом, Хаджар, — Хранитель опять повернулся к пламени. В его почти стеклянных глазах отражались танцующие языки пламени. — Три искушения выводят на поверхность нашу самую большую тайну, самый тайный страх. Тот, который мы прячем глубже всего. Запираем ото всех и даже от самих себя. Лжем себе, что его не существует так остервенело, что и сами в это начинаем верить.

Хаджар, поняв, что разговор в ближайшее время не закончится, уселся на шкуры.

Ему все еще было холодно, так что он потянулся к костру. Пламя согревало. Пусть не сильно, но согревало.

— И, если мы одолеем воспоминание о страхе, то взойдем на Гору Стихий. И Изначально-рожденные будут нас судить. Они отведут к Вечным Истокам, позовут Перворожденных твоей крови и те скажут свое слово.

— Я не был ни на каком суде, — возразил Хаджар.

Старик промолчал. И, будто не замечая слов Хаджара, продолжил.

— Твое Посвящение, Хаджар… оно было странным. Ты разорвал свою душу на две части. И лишь та половина, что сейчас внутри тебя, отправилась отражение Зеленого Дома, где листья памяти резали твои ноги, пропитывая мир твоей тьмой.

Хаджар вспомнил о том, как бежал по зеленой тропе. Действительно — его ноги постоянно что-то резало, а кровь, текущая из плоти, оказывалась воспоминаниями.

— И, когда твой самый большой страх явился миру, то ты встретился ни с кем иным, как со своим самым главным врагом — самим собой. Ибо воин, сколько бы врагов он не одолел, но пока не одолеет последнего — не более, чем мальчишка, размахивающий палкой.

Последний враг… Это словосочетание отозвалось в памяти Хаджара, но несмотря на то, что он был Рыцарем Духа, так и не смог вспомнить, с чем оно перекликалось.

Абсолютная память не означала, что любая оговорка, услышанная человеком, мгновенно находила отклик с прошлым. Это как книга — она лежит перед тобой, она заполнена нестираемыми символами. Но чтобы что-то найти, надо знать, где искать.

Хаджар не знал.

— А как можно победить самого себя, Хаджар? Все мы — лишь мальчишки с палками, — старик провел ладонью по посоху. — Ты встретился с осколком своей души, которую прогнал в момент, когда родился.

— Но она… он, сказал мне, что был со мной. Всегда был со мной, пока я не предал его и не принял метку…

— Клеймо угнетенного, — вновь перебил старик. — ты отдал себя сущности, которую создали мечты сотен тысяч племен людей. И этим отказался от дыхание Изначально-рожденного в чью честь ты выбрал себе свое истинное имя.

— “Дархан”, - послышалось в щелчках сгорающего хвороста.