Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным

Стихийные митинги постоянно возникали в городах и поселках Фантазильи. Выступавшим не было числа, и у каждого из них находился к Пиччи особый, сугубо персональный счет.

Так, например, Лих Одноглазович Фефелов из города Усть-Бермудьевска, продавец клетчатых чернил и глобусов в горошек, поведал следующее.

Шесть лет назад, находясь в зоосаду на отдыхе, он был жестоко искусан огромной рыжей гориллой, к которой Фефелов сперва отнесся с симпатией и даже попытался накормить почти съедобным пирогом с вороньей требухой… Все эти годы глаза продавцу застилал колдовской морок, пелена неведения, и лишь теперь, внезапно, чары рассеялись. Каждому понятно, КТО был этой РЫЖЕЙ ОБЕЗЬЯНОЙ!

(Точно! — кричала толпа. — Знаем!.. Смерть ему!..)

Педро Пельменник, житель поселка городского типа Лешачий Взвизг, рассказывал, плача:

— Полжизни я, братцы, положил, чтобы конно-водолазный техникум окончить. Глубоко науки постигал, каждый семестр лет за десять осваивал. Выстрадал, вымолил диплом… И вот, специалист нешуточный, спускаюсь в скафандре на дно морское. Подводят мне коня — красавца огненного. Я ему в стремя голову сую — НЕ ВЛАЗИТ!! В другое сую — НЕ ВЛАЗИТ! Я хвост его намотал на ладонь, подергал и ласково так говорю: «Кто ж тебе, волчья сыть, сбрую негодную поставил? У тебя, травяной мешок, поди и седло без спинки?..» Он морду обернул, заржал издевательски, а затем и словом оскорбил. «Лягнул бы, — сказал, — да сразу умрешь. Больше на дно не лезь, всплывай, у тебя голова легкая».

Поднялся я, униженный, наверх и мызгаюсь с тех пор, лишенный призвания — служу в арбузолитейщиках…

— Конь-огонь! — гудела публика. — Все верно, рыжий! Казнить без суда!..

Чезаре Каприччио, лучший модельер Фантазильи, публично сжег на Главной площади Феервилля свое гениальное творение — осеннюю коллекцию мод — за преобладание золотых и красно-рыжих оттенков.

Ундина Кошмарич, хозяйка знаменитой сауны «Хвост к услугам», заколотила дверь своего салона пятидюймовыми гвоздями. Пар от раскаленных камней после ковшика ароматного настоя трав всякий раз теперь не рассеивался, а сгущался, принимая вид злобной рыжей обезьяны. Так, во всяком случае, утверждала с телеэкрана звезда массажа, волшебница-русалка Ундина.

Парикмахерские всей страны работали теперь круглосуточно, перекрашивая клиентов, чьи волосы, кожа или мех хотя бы чуть-чуть приближались к рыже-золотым тонам.

Фантазилью охватило безумие.

Домик Печенюшкина в Феервилле поджигали трижды и взрывали четырнадцать раз. То, что дому ничего не делалось, еще более разжигало ненависть обитателей Волшебной страны.

Совет Магов заседал двое суток без перерыва и вынес наконец приговор: ПОЖИЗНЕННОЕ ИЗГНАНИЕ. Произнести слово «смерть» на Совете не решился никто. Правители Фантазильи даже в ослеплении понимали — пока есть на свете зло, должен жить и бороться с ним Печенюшкин.

Впрочем, теперь сам Пиччи-Нюш представлялся Волшебному Совету носителем зла, и маги окончательно запутались.

Тут-то и возвратился к себе в дом недавний герой. Никто, очевидно, не знал о его появлении: ни манифестаций, ни попыток штурма в ту ночь не происходило. Два-три обычных безуспешных взрыва — не больше.

Неизвестно, о чем думал Пиччи-Нюш, что пережил он, ожидая утра. Но с восходом солнца в небе над дворцом Совета Магов возник и опустился перед памятником летающий троллейбус.

Печенюшкин, видимый, как и его машина, всем, кто проходил в эту минуту по Главной площади, вышел из троллейбуса и оказался на пьедестале памятника. Рыжие волосы его неукротимо пламенели в рассветном солнце.

— Граждане Фантазильи! — произнес Пиччи. Голос мальчугана разнесся над площадью и эхом отразился в голове КАЖДОГО жителя Волшебной страны. — Сегодня я прощаюсь с вами! Нас разделила пропасть ненависти и лжи. За самого себя я не умею и не хочу бороться. Но — один раз и навсегда — я заявляю о своей невиновности! Я неповинен во всех тех ужасных, мерзких, смешных преступлениях и проступках, о которых, брызжа слюной, вопит Фантазилья. Сердце мое разрывается от обиды, но я гордо принимаю приговор! К жителям ТАКОЙ страны я не вернусь никогда! Если народ Фантазильи станет прежним и в единодушном раскаянии попросит о прощении, я буду с вами вновь. Прощайте!..

Когда оцепенение, вызванное речью, прошло, случайные ее свидетели — добрые жители Феервилля — яростно потянулись за камнями и палками. Град метательных снарядов обрушился на пьедестал, к ногам бронзовых сестер.

Печенюшкина на площади не было.

— Ничего не понимаю! — Лиза вскочила, глядя на фей с опасливым подозрением. — Вы что, тоже ненавидите Пиччи?!

— Как ты могла подумать такое?! — У тетушки Хлои набежали на глаза легкие старческие слезы. — Я тебе скажу, во всем виновато правительство! Им это зачем-то надо. Вот Флора мне не верит…

— Хлоя, ты вечно держишь меня за ребенка, — безнадежно возмутилась тетушка Флора. — При чем здесь правительство? Оно все было хорошим и вдруг все стало плохим! Правительство одурачили, как и остальных.