Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным

В первый миг Лиза хотела закричать, но что-то ей помешало. Полость, где она очутилась, была небольшой и вроде никуда не вела. Сверху торчало железное кольцо — чуть потянув за него, беглянка обнаружила, что плита легко поддается ее усилиям. Значит, выбраться из тайника не представляло труда.

Прыгая вниз, Лиза и не думала разделяться с сестренкой. Ей было бы достаточно просьбы о прощении. Но, вдохнув несколько раз воздух пещеры, она неожиданно почувствовала, что ей ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочется возвращаться. Крики и плач Алены раздражали, словно комариный звон. Вздорная, сварливая, вечно голодная сестра опять набросится и начнет донимать ее. Вместо того, чтобы двигаться прямо к Дракошкиусу, придется делать огромный крюк к источнику живой воды и оживлять Лампусика. Бестолковый эльф! Хочет воскреснуть, стать героем, а возиться с этим должна Лиза. Да она в тысячу раз лучше их всех! А Печенюшкин? За что она его любила? Рыжий веснушчатый неудачник! Враль! Даже в пещеру, видите ли, не суется, отправляет слабых детей. Разве это мужской поступок?.. Ничего, она им всем покажет! Она их никогда не простит! Сейчас она доберется до Дракошкиуса, а там… Теперь она сама, без подсказок всякой сказочной мелюзги, разберется с трехголовой окаменелостью…

Аленка искала сестру долго и безуспешно. Наконец, проплакавшись, она решила лететь к чудесному водоему. Может, Лампусик сообразит, что могло приключиться с Лизой? План пещеры, нарисованный Пиччи-Нюшем, лежал перед девочкой на панели управления.

Вскоре дорога должна была разветвиться. Прямой путь вел к волшебному озерку, обозначенному пятиконечной звездой. Левое ответвление — к каменному дракону. На месте его захоронения Печенюшкин поставил две буквы «МД». Дальше правая дорога сливалась с левой, вместе они образовывали вытянутое кольцо. Волнистые линии изображали драконов, упокоившихся в пещере. Заштрихованная часть рисунка означала толщу горы.

Примерно там, где пропала Лиза, Аленка поставила жирную букву «Л»…

Вереницы каменных исполинов по обе стороны пути девочка старалась не разглядывать. Она торопилась вперед, но троллейбус слушался плохо. Стрелка спидометра как будто застыла на отметке «пятнадцать». Лиза управлялась с машиной гораздо лучше.

Наконец-то показался водоем. Аленка собралась опуститься пониже и вдруг ойкнула, разглядев, ЧТО преграждает дорогу к озерку. Фигура в два человеческих роста со страшным оскаленным лицом и неподвижными безумными глазами в последнем усилии вытягивала руки, почти касаясь воды жадными, скрюченными пальцами. Лежащая на боку, она казалась живой, замершей лишь на мгновение.

«Финделябр! — догадалась Алена. — Значит, все, что рассказывала Фуриана — правда! — Что же делать? Вдруг на него попадут брызги, и он оживет?.. Ага!.. Перстень!»

Повиснув над жутким колдуном, она чуть приоткрыла дверцу и сильно потерла печатку Лизиного кольца.

Скорпион прыгнул, так резко оттолкнувшись, что рука девочки дернулась. Падая, он вырос до размеров бульдога и с ходу вцепился в горло лежащего. Аленка зажмурилась…

— Открой глазки, хозяюшка! — почти тут же донеслось до нее. Девочка неохотно открыла один глаз, потом второй.

— Все думают, что я скорпион, а мой папа был тарантул! — словоохотливо сообщил защитник, сидя на груди перевернутой на спину фигуры. — Мама-скорпиониха познакомилась с папой на карнавале. Она обожала плясать тарантеллу. Это итальянский танец — быстрый, стремительный, под гитару, тамбурин и кастаньеты. Папа влюбился без памяти, отбил мамочку у жениха. Друзья звали их «тарантул и тарантелла». Я — любимый сын у мамуси. Единственный среди многочисленных братьев и сестер, кто похож на нее как две капли воды. И то же чувство ритма, тот же абсолютный слух! Как славно, что ты меня выпустила, засиделся я в перстне. Прыгай — в пять минут обучу тебя любимому танцу.

— Погоди, а как же этот? — недоуменно спросила Алена. — Страшный ученый колдун Финделябр?

— Ложный вызов! — скорпион гулко отбил чечетку на груди у фигуры. — Кто-то хотел вас напугать. Это же кукла, внутри она пустая.

Он вцепился в ухо лежащему и с неожиданной легкостью оторвал его.

— Ничего не весит, — сообщил тарантулов сын. — Хочешь, нос оторвем, или руку?

— Интересно, он горит? — Алена думала вслух. — Наверное, мы с Лизкой попытались бы его сжечь, не приближаясь. Так, кажется, говорилось в письме Финделябра… Пиччи нам в машину столько всякого добра защитного насовал… И решили бы, что настоящего колдуна спалили… Теперь ясно, что и письма-то никакого не было.

— Люблю огонь! — скорпион, подскочив, как мячик, оказался в кабине, рядом с девочкой, невольно съежившейся от отвращения. — Что, неприятно? — он мигом уменьшился. — Ох уж эти мне встречи по одежке! Зажигай, я только гляну и вернусь в перстень. А так хотелось общения, долгих, задушевных бесед… Кстати, меня зовут Эпидифорд…

Алена бросила вниз зажигательный шарик.