Сердце Дракона. Книга 11

В ожидании войны, в томительном ее призывании, в тоске по лязгу оружия о доспехи и бою военных барабанов Хаджар совсем забыл, как сильно, как до глубины души и пылающей в ней ярости он ненавидит войну.

Он ждал ее, пожалуй, лишь для того только, чтобы возненавидеть еще больше.

– Хаджар Дархан, – позади, из сумрака и тени, вышла Рекка Геран, – император хочет с тобой говорить. Немедленно.

Хаджар молча достал из пространственного кольца свой старый, побитый ронг’жа. Затертый, помятый, но не забытый.

– Он подождет, – ответил Хаджар и, не обращая внимания на глубокий шок Рекки, тронул струны.

Даже если бы Яшмовый Император или князь демонов позвали его на аудиенцию, им пришлось бы ждать до тех пор, пока Хаджар не споет.

Не споет песню тризны по ушедшему соратнику… ушедшему другу.

Другу, которого он нашел лишь после его смерти…

Глава 938

В огромном зале, в котором могло бы поместиться до двух тысяч пар гостей, сейчас находилось всего несколько человек. Над их головами возвышались стены, которые смыкались сверкающим сводом на такой высоте, что сильнейший смертный не смог бы дотянуться до него выстрелом стрелы из самого крепкого лука.

Чин’Аме не переставал восхищаться этим сводом. Даже прими он истинный облик Хозяина Небес, смог бы чувствовать себя так же комфортно, как в родной пещере.

Но еще больше, чем размахом сооружения, созданного при правлении племени Громового Облака, глава павильона Волшебного Рассвета восхищался его красотой.

Как любой дракон, он ценил красоту. Красоту во всем – как в телах, мыслях и чаяниях, так и в простых физических вещах. И Чин’Аме мог поклясться Высоким Небом и духом предка, что во всем регионе белого дракона нельзя было найти сооружения прекраснее, чем свод императорского дворца в стране драконов.

В тронном зале не было ни единого окна. Стены – глухие, монолитные, толщиной в несколько метров, сложенные из крепчайшего благородного камня, украшенные резьбой, гобеленами и картинами, – не имели ни единого витража, ни одной бойницы.

И все же в зале было светло днем и темно ночью.

Мастера прошлого, по легендам и слухам, подгорные гномы, которых древний император нанял для строительства этого великолепия, создали невозможное.

Потолок, полностью сложенный из рубинов высшей пробы и покрытый всевозможными волшебными рунами и знаками, мог принимать самые разнообразные состояния.

Он мог стать таким плотным, что даже удар Чин’Аме, пребывавшего в своей истинной форме, не сумел бы его оцарапать. А мог стать прозрачным и почти незримым – пропускающим свет солнца или луны. Но при этом он всегда оставался там. Этот рубиновый свод.

И те сцены прошлого, что были выложены на нем из все тех же рубинов, поражали своей масштабностью и детализированностью. Чин’Аме даже сейчас, спустя эпохи, не мог перестать наслаждаться тем, что мог различить мельчайший узор на гербе племени Грозового Облака, – и все это создано из одних лишь рубинов.

Казалось бы, простых, не волшебных, лишенных энергии камней из края смертных.

– Глава павильона Волшебного Рассвета, – прозвучал глубокий сильный голос. – Твое слово.

Сделав шаг назад, дракон наклонился и сложил руки перед собой. Он склонил голову, коснулся рогами локтей и опустился на колени. Трижды поклонившись сначала императору, а затем, как того требовал этикет, гербу племени, Чин’Аме выпрямился.

На троне, созданном из сплава всех драгоценных металлов, которые только имелись в регионе белого дракона, сидел мужчина. Ростом ровно два метра, широкий в плечах, с мощным волевым подбородком и широкими скулами. Его густые, черные кустистые брови были нахмурены. Чистые глаза, пропитанные властью и первобытной мощью, сверкали острым интеллектом.

Одетый в черно-золотые, просторные одежды из драгоценнейшей ткани, с короной о семи зубцах, он не сводил взгляда со своих подданных.

Его трон стоял на пьедестале, к которому вело четырнадцать ступеней. И на каждой прямо в камень были воткнуты мечи, копья, молоты, секиры, топоры, кинжалы и прочие разновидности оружия.

Этим император драконов подчеркивал, что ему не нужна стража или телохранители. Он не боялся никого и ничего.

Его ладонь лежала на рукояти гигантского боевого топора, который был приставлен к подлокотнику трона.

– Мой император. – Чин’Аме больше не кланялся.

Он не прятал взгляда. Как и император на троне, он не чувствовал страха. Давно уже прошло то время, когда он боялся правителя. Теперь же его руки сжимали волшебный посох, в разуме хранились знания столь удивительных и тонких мистерий, что их невозможно было описать словом и передать ученикам.

Чин’Аме был волшебником. Тем, чей взор пронзает Реку Мира, а воля меняет ее ток. Ему были ведомы тайны пятисот сорока шести Слов. И ни один из магов-драконов из прошлого, кроме разве что покойного мудреца Ху’Чина – Синего Пламеня, не смог бы потягаться с ним в искусстве магии.

Прошли те эпохи, когда он, слабый и хилый, боялся идущих по пути оружия. Их королевств и техник.