Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

Почему-то во сне он помнил, что приехал сюда играть и выиграл. Выиграл по-крупному. Обернувшись, он увидел груду фишек и ворох денег на неубранной постели рядом с пустой бутылкой из-под шампанского, торчащей из хромированного ведерка, наполненного наполовину растаявшим льдом.

Из телевизора доносился голос – легкая, ласкающая слух скороговорка уличного фокусника.

– Если игрок решает удвоить ставку, сначала он должен посмотреть на карты крупье, а потом заглянуть в свои. – Голос слегка оживился. – Как насчет тебя, Сэм? Ты знаешь, что на руках у крупье?

Сэм посмотрел на экран и увидел лицо, хорошо знакомое ему по другим снам и кошмарам, которые преследовали его каждую ночь.

Это был Люцифер.

– Сэм?

– Уходи, – сдавленным голосом произнес Сэм. Горло как будто сжимало горячими тисками, что-то терлось о кожу, сковывало голосовые связки. – Оставь меня в покое.

– Боюсь, что не смогу этого сделать, Сэм, – дружелюбно отозвался Люцифер. – Ни сейчас, ни когда-либо потом.

Сэм попытался ответить, но на этот раз из горла не вырвалось ни звука. Он даже дышать не мог.

– Посмотри на себя. – Люцифер вдруг оказался рядом с Сэмом. – Посмотри в зеркало и скажи, что ты видишь.

Посмотреть на себя? Что может быть проще? Зеркал в люксе хватало.

Он повернулся к ближайшему зеркалу, пытаясь нащупать пальцами то, что стягивало шею. Но разглядел лишь небольшую вмятину на коже.

За спиной раздался смех Люцифера.

– Вряд ли ты что-нибудь вспомнишь, когда проснешься, – произнес он почти сочувственно. – Но будешь знать, что я приду за тобой.

Сэм все еще не мог говорить. На шее отчетливо проявлялись синяки и темнели, принимая форму невидимых пальцев.

Страх – нет, паника – пронзила живот ледяным копьем.

Хотелось кричать.

Что-то подсказывало: если ему удастся хотя бы просто зашуметь, все прекратится. Уродливые отметины исчезнут, и он снова сможет дышать.

Но он не мог.

Он не мог.

И тогда…

– Эй! Эй, Сэм. Слюни подбери! – Чья-то рука трясла его, и не слишком ласково. – Хорош дрыхнуть! Просыпайся.

Сэм хрюкнул, дернулся и открыл глаза, поднимая голову от окна. Сидевший за рулем «Импалы» Дин насмешливо смотрел на него.

– Утрись, чувак, а то растекся, как глазурь на пончике.

Не говоря ни слова, Сэм потянулся к зеркалу заднего вида, наклонил его и, задрав подбородок, оглядел шею. Кажется, никаких следов, кожа чистая. Он незаметно выдохнул и откинулся на спинку кресла, испытывая скорее усталость, чем облегчение.

Дин снова покосился на него, сохраняя нейтральное выражение лица.

– Дурной сон?

– Можно и так сказать. – Сэм чувствовал, что Дин ждет продолжения, но зловещий образ уже таял в памяти, оставляя лишь смутное ощущение ужаса. Любые попытки пересказать увиденный сон лишь усилили бы подозрения брата. – Но я в порядке.

– Точно? – В голосе Дина звучало сомнение.

– Да.

– Хорошо.

И они поставили на этом точку.

Дин протянул руку, чтобы сделать погромче радио. Звучала одна из последних песен группы Lynyrd Skynyrd «Милый дом Алабама», заполняя тишину ревом гитар и грохотом барабанов. За последние полчаса эту песню крутили уже второй раз, но Дин упорно слушал ее.

Сэм отыскал на полу относительно чистую салфетку и вытер рот, потом скатал ее в шарик и выглянул в окно, осматривая окрестности. Перед ним мелькали густые леса из болотных сосен и крупноплодных дубов. За ними на многие километры простирались болота и топи, перемежаясь редкими плантаторскими домами, речушками и холмами – будто ничего не изменилось на этой земле, за которую бились солдаты Севера и Юга почти сто пятьдесят лет назад.

– Далеко еще? – спросил он.

– Тс-с! Я люблю этот проигрыш. – Дин прибавил громкость, когда зазвучало соло на гитаре, на мгновение растворился в музыке и снова вынырнул в реальность. – Извини, ты что-то сказал?

– Ты ведь понимаешь, что мы не в Алабаме?

– В Skynyrd тоже никого оттуда нет. – Дин пожал плечами. – Но ты знаешь, где они записали эту песню?

– Дай-ка угадаю… в Джорджии?[39]

Спустя двадцать минут они прибыли на кладбище.

* * *

Полиция штата выставила кордоны у главных ворот, сдерживая натиск репортеров и зевак, которых набралось не меньше сотни. Некоторые держали в руках самодельные плакаты: «Мальчик с кладбища, мы тебя любим!» и «Вернись домой, Тоби!». Проехав сквозь толпу, Дин высунул руку из окна, помахал жетоном ФБР, и полицейский с лицом служаки, давно уставшего от своих обязанностей, разрешил им проехать.

Сэм его понимал. Кругом творился полный бардак.

Кладбище раскинулось на месте бывших болот, поросших мхом, и было усеяно древними серыми надгробиями, многие из которых покосились или вовсе упали, постепенно уходя в мягкую землю. С множества каменных плит имена покойников бесследно исчезли, оставив лишь гладкий мрамор, не хранивший никаких воспоминаний.

Дин остановил «Импалу» под высоким дубом, и они с Сэмом вылезли из машины – оба в нескладных костюмах, прилипающих к телу в такую жару. Они направились к патрульным машинам, возле которых толпились полицейские в синей форме.

– Итак, – начал Дин, – этот мальчик с кладбища…

– Тоби Гэмбл, – подсказал Сэм.