Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

– А что, здесь такое бывает?

Макклейн мрачно кивнул.

– Сам увидишь.

Томми провел Сэма через анфиладу чисто прибранных комнат в глубь здания. Проходя мимо застекленных витрин, Сэм выхватывал взглядом старинные пистолеты и мушкеты, пожелтевшие документы, сапоги и форму – все аккуратно разложенное, с табличками и подсветкой. Всякий раз, когда ему казалось, что он вот-вот нагонит Томми, тот скрывался в следующем зале.

В очередной раз свернув за угол, он все-таки его настиг. Томми остановился у витрины, где были выставлены первый, второй и третий национальные флаги Юга времен войны[63].

– Что не так в городе? – спросил Сэм. – Было что-то необычное до инцидента?

– Начну с того, что город кишит призраками, – отозвался Макклейн.

– В переносном смысле?

Макклейн выразительно посмотрел на него.

– Я похож на того, кто изъясняется метафорами?

– Я просто хотел сказать…

– Видел рельсы, проложенные через город? Когда-то, во времена Конфедерации, поезд шел прямо по главной улице к полю боя. На вагон-платформу взгромоздили Гатлинга[64] и в пух и прах разбили первую волну юнионистов. – Он удовлетворенно кивнул. – Поезд загнали в ангар, но рельсы остались. Люди говорят, по ночам до сих пор можно услышать, как надрывается паровозный свисток.

Сэм вскинул брови.

– Интересно.

– Это еще не все. – Томми показал за угол. – Нам сюда.

Сэм проследовал за ним в комнату, где их поджидал Нейт. Библиотека оказалась светлым помещением с высокими потолками, деревянными книжными шкафами вдоль стен и откатной лестницей, достающей до самого верха. Дубовые столы читальни и читательские столики с перегородками поблескивали под изогнутыми, словно лебединая шея, светильниками. В левом углу стоял еще один стол с аккуратно расставленным компьютерным оборудованием и монитором. На стене висели дипломы и сертификаты в рамках.

– Впечатляет, – искренне восхитился Сэм. – И городские власти оплачивают все это?

– Люди здесь серьезно относятся к своей истории, – сказал Томми. И добавил с легкой ноткой гордости: – Мы с Нейтом многое здесь сделали своими руками. – Он взъерошил мальчугану волосы. – Сделай одолжение, сынок, спусти вниз вон те фолианты, что на полке в правом дальнем углу, видишь? Май 1863 года. Буквы от A до В.

Мальчик кивнул и, ловко взобравшись по стремянке, набрал стопку томов в кожаных переплетах и притащил их на стол. Томми стал переворачивать жесткие страницы, настолько старые, что они шуршали и шелестели от малейшего прикосновения.

– Джубал Бошан был тот еще сукин сын, – начал Томми. – Извини за грубость, но другого слова не подберешь. Он был родом из Хаттисберга, это километрах в тридцати отсюда. Единственный сын проповедника из Теннесси, перебравшегося сюда после скандала, который произошел в его прошлом приходе. Подробностей не знаю, но могу себе представить, что они там творили. Как бы то ни было, Джубала готовили в проповедники. Он должен был пойти по стопам отца, но сразу после семинарии с ним что-то случилось, и его взгляд на мир круто изменился.

– Похоже, ты много о нем знаешь, – заметил Сэм.

– Скажем так, ты не первый охотник, кто наводит о нем справки. Но нет ничего более пугающего, чем личность самого Бошана. Смотри-ка.

Томми показал на небольшую тетрадку в кожаной обложке, прикрепленную к корешку одного из фолиантов.

– Видишь это? Личный дневник Бошана. Я купил его у коллекционера из Луизианы еще в 2005 году. – Томми открыл тетрадку, и оттуда пахнуло мертвечиной с примесью чего-то еще более омерзительного и едкого.

В голосе Томми зазвучало благоговение.

– Хочешь увидеть настоящую жуть?

Сэм нагнулся, вглядываясь в аккуратные убористые строчки, заполняющие страницу за страницей. Строки из Священного Писания, скопированные из Библии, перемежались вполне мирскими записями. Эти заметки Бошан делал для себя: списки книг, аннотации к проповедям и лекциям.

– А теперь взгляни на это, – указал Томми. – Май 1862 года. Он уходит из семинарии и присоединяется к армии Конфедерации.

– Но страницы пустые, – удивился Сэм.

– Только некоторые из них. – Томми пролистал дневник дальше. – Вот где начинается самое интересное.

Разница бросалась в глаза. Аккуратный почерк Бошана сменился дрожащими, рваными каракулями, как будто он строчил, сидя верхом на лошади или накачавшись чем-то мозговыносящим. Записи прерывались рисунками, пентаграммами и демоническими знаками, занимающими целую страницу.

О Всемогущий, Повелитель Мух,

Бессмертный Отец Тьмы, козий пастырь,

Прими жертву мою и даруй мне

Всю мощь твоего гнева.

Да приидет Царствие твое и сила твоя

На веки веков.

Сэм удивленно посмотрел на хранителя.

– Это же исковерканный текст «Отче наш».

Макклейн вытаращился на него.

– С чего ты взял?

– Ну как же, эти слова… – начал было Сэм, но осекся. Он снова перевел взгляд на страницу, и до него вдруг дошло, что текст, который он прочитал, написан не только не по-английски, но и буквами, которые даже отдаленно не напоминали латинские.