Сердце Дракона. Одиннадцатый Том. Часть 2

Аист, зависший в небе над Хаджаром, из сосредоточия лунного света обернулся потокам серебряного огня. Его пронзительное “Кья” огненными волнами пронеслось по гранитному небу. Оно, в буквальном смысле, сожгло бурю. Стих гром, исчезли молнии.

На миг в долине повисла тишина.

Хаджар, взмахнув рукавами одежд, сорвал с пояса ленту-пояс и, ловким взмахом, создал из неё ножны. Королева Мэб будто знала, что мечнику, меч которого жил внутри его собственной души, они могут потребоваться.

Заложив Синий Клинок в ножны доспехов Зова, Хаджар выпрямился. Он стоял ровно и спокойно. Так, будто над ним не нависла техника объединенной мощи четырех сильнейших адептов Лунной Секты.

— УМРИ! — взревел потерявший всяческое самообладание Хашим.

Хаджар лишь смотрел на то, как яростно опускает перед собой звенящий посох старец, и как чудовищный, огненный аист, сложив крылья, оставляя за собой полосу выжженного неба, падает ему на голову.

— Ты спросил ради чего я уничтожил все, что было тебе дорого, — Хаджар согнул колени и занес ладонь над рукоятью. — Чтобы уцелело то, что дорого мне.

И он сорвался в рывке.

Глава 992

Глава 992

Шел дождь. Дул ветер. Сезон дождей и северные ветра никогда прежде не приходили на территорию долины Лунного Пика. Но все меняется… все, когда-то, меняется.

Гора, которая несколько эпох возвышалась посреди долины, исчезла.

Её горделивые пики, пронзавшие высокие облака, превратились в груду камней, разбросанных по окрестностям.

Её величественные храмы, в которых последователи Лунного Света в мире и покое постигали путь развития и самих себя, превратились в историю, облеченную стать былью и зарасти ворохом легенд и преданий.

Посреди руин, в кратере, величиной с городскую площадь, в коричневом озере из дождя и грязи, лежал старик. Он прижимал правую руку к ране на груди. Из-под сухой, старческой ладони, толчками била алая кровь.

Его волшебный посох, разломленный на две части, лежал рядом.

Над самим стариком возвышался молодой воин. Он так же прижимал ладонь к ране на боку, но, все же, стоял прямо, хоть и опирался на вонзенный в землю меч.

Его волосы разметались. Под порванными одеждами доспехами проглядывались жуткие ожоги и синяки.

Но все же — именно он стоял на ногах. И именно он сегодня уйдет отсюда тем, кто выжил. Тем, чья история еще не окончилась и кому еще не пришло время стать легендой.

— Почему ты не отдал копье, старик? — прошептал Хаджар. — почему не согласился стать частью войска…

Хашим закашлялся. Кровавая улыбка пересекла его старое, но все еще красивое лицо. Почти уже не видящие глаза смотрели в черное небо бури.

— Для чего, юный воин… чтобы сражаться со своими братьями и сестрами?

— Чтобы не произошло всего этого! — в сердцах выкрикнул Хаджар. Он покачнулся и, едва не упав, оперся спиной о стену кратера.

Он все так же держался за меч, погруженный в коричневую воду. На её поверхности уже появились первые лужицы алого цвета.

— Жизнь — странная вещь… Северный Ветер, — Хашим страшно кашлял. Слова давались ему с трудом. — Ты… уничтожил все… что было мне дорого… убил всех… кого я любил… и я лежу в грязи и крови и умираю… но почему-то мне кажется… что тебе… больнее, чем мне.

Не так давно, Хаджар бы добил старика, чтобы тот не мучался и отправился на поиски вечно падающего копья. Но теперь… он стоял на павшим патриархом и ему казалось, будто кто-то поместил ему в грудь, где-то слева, чуть поодаль от солнечного сплетения, разбитое стекло.

И оно резало его изнутри. И боль была такая, какую Хаджар еще никогда не испытывал.

Он схватился рукой за грудь. Пытался вздохнуть, но получалось с трудом. Через раз. Так, будто это он, а не Хашим, был смертельно ранен.

Из недр его души появились однажды высеченные там слова. Слова о том, что, обретя вторую половину души, он получит силу, но сила эта будет сопряжена с опасностями. Что те чувства, что он раньше испытывал станут острее. И то, чего он раньше не ощущал, станет для него явным.

— Болит, — прошептал Хаджар. — Как же сильно болит…

Хашим лежал на спине. Его взор был обращен к небу.

— За что людям воевать… юный Хаджар? — шептал умирающий Хашим. — За землю? Её так много, что каждый… может построить себе… дом. За еду? Если… работать сообща… никто не останется голодным. Чтобы защититься? Когда мы… едины… то, перед кем нам защищаться.

— Всегда будут те, кто захочет отнять то, что есть, — парировал Хаджар.

— Будут… были… есть, — на уголках губ Хашима пузырилась алая пена. — Но… если мы едины… что они сделают… нам.

Небо рассекла молния. Ударил яростный гром. Как отзвучавший военный барабан, как отнятый от щита, стучавший по нему во славу битвы меч.

И осталась тишина. Тишина поля, по которому ходили лекари обоих лагерей, собирая мертвых и помогая раненым. Как своим, так и чужим…

— Морган… никогда этого… не поймет, — по щеке Хашима скатилась последняя в его жизни слеза. — Но… может… ты поймешь… однажды.

Хаджар промолчал. Он лишь сильнее сжимал, до кровавых пятен, грудь, внутри которой будто что-то разбили.