Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1 (СИ)

— Только со скрижалью, оставленной Черным Генералом своему первому ученику, ты мог бы так быстро сюда добраться, — все тем же ровным, спокойным тоном, произнес Харлим у ног которого зевнул песчаный леопард. — В ней все знания Седьмого Неба, накопленные богами за тысячу эпох. Отдай её нам.

А где можно было взять, вернее — отобрать такое количество энергии? Только в мире смертных…

Вот она — правда страны бессмертных. Или лучше сказать — стране паразитов, высасывающих силы из тех, кто слабее.

Хаджар, игнорируя Харлима и обнаживших оружие воинов, развернулся и, отстегнув меч, опустился на колени перед стелой, после чего впечатал лоб в землю.

— Видевший славу Дома Ярости Клинка приветствует тебя, Учитель.

А в это время воины уже занесли над ним свое оружие.

* * *

Где-то высоко в Черных Горах Балиума, посреди заснеженных пиков, вдруг раздался треск. И сквозь уставшие скалы, нарушая их вечную дрему, пророс маленький стебель юного древа, напоминающий тренировочной меч с отпечатавшейся на нем окровавленной детской ладонью.

Глава 1827

На безмятежной поляне Хаджар даже не двинулся. Его преклоненная поза выражал чуждое ситуации спокойствие, а мир вокруг словно тихо вторил его жесту почтения.

Десяток воинов в золотой броне уже занесли оружие над головой мечника и в этот миг его пальцы шевельнулись, слегка коснувшись рукояти меча. Это было настолько мимолетное прикосновение, что его едва ли можно было бы назвать хваткой. Однако в этом крошечном, казалось бы, действии заключалась сила, не поддающаяся пониманию тех, кто привык считать себя венцом могущества среди тех, кто не вознесся на Седьмое Небо.

Спокойствие окружающего мира оказалось вдребезги разбито. Подобно искре, воспламеняющей вязанку сухих дров, прикосновение Хаджара вызвало взрыв, который буквально заставлял реальность подчиняться своей воли.

Небо словно сдвинулось и цвета на нем быстро сменялись, рисуя картину надвигающейся ярости. Спокойный голубой сменился зловещим серым, теплый оранжевый — пылающим красным. Атмосфера заискрила и все вокруг заштормило, будто вторя бушующей суматохе в самом сердце битвы.

И тут же из самого сердца бури вырвался поток призрачных клинков. Их количество не имело счета — сперва сотни, затем тысячи, после — десятки тысячи. Каждый буквально материализовался из ветра, несущего невидимым войском над долинами, лесами и стенами долины. Будто кто-то привел сюда армию, таившуюся все это время на краях голубого плаща, реющего за спиной воина, все так же прижимавшего лоб к земле и лишь кончик указательного пальца касался рукояти Синего Клинка.

А призрачные копии мечей уже кружились и метались, создавая бурю — порождение не столько природы, сколько ярости битвы.

Каждый призрачный клинок, казалось, нес в себе сущность войны — чистый и незамутненный гнев, неповиновение и неустанное стремление к победе. Они мчались по тропам ветра поступью давно ушедших воинов, словно памятник подвигам и жертвам всех тех, кто когда-либо вставал под штандарты Безумного Генерала.

И та поляна, разбитая и поруганная, в руинах, растоптанная и опозоренная, вдруг воспряла духом. Словно снова на неё звучали крики тренирующихся воинов и вновь мечи, топоры, молоты и копья звенели, раз за разом оттачивая свое мастерство.

Она больше не была безмятежным простором травы и неба, где каждый желающий мог усмехнуться и попрать величие и славу былых дней.

Нет это было поле битвы.

Тихое щебетание птиц сменилось, грохотом боевых барабанов, нежный шелест листвы — суровым лязгом стали. Мир дрогнул под неистовой свирепостью бури.

И в самом центре этого водоворота Хаджар неподвижно вжимал голову в землю. Его меч, ставший эпицентром шторма призрачной войны, оставался в ножнах. На лице воина застыло выражение спокойной решимости, и лишь его одежды колыхались в такт порывом зовущего в бой ветра.

Рука генерала по-прежнему лежала рядом с рукоятью меча и все так же лишь подушечка пальца касалась её. И тут шторм замер. Как если бы тысячи воинов остановились перед своим командиром в ожидании приказа.

Целая армия замерла, ожидая всего одного слова, чтобы растерзать и растоптать тех, кто попрал их братьев, кто пролил кровь сестер и осквернил место, где ковались сердца.

Хаджар знал, что ему не требуется вслух произносить название техники. Потому что не осталось никаких техник — вокруг него царствовало лишь его Правило, Терна и Мистерии. Но он чувствовал, что где бы не находился основатель Дома Ярости Клинка, он ждет этих слов.

Как ждал тысячи эпох, пока в черные горы не придет кто-нибудь, кто освободит его из плена собственной чести и отпустит на суд предков. И видят праотцы, Хаджар чувствовал себя обязанным Тени, что даже имени своего ему не назвала. Обязанным сделать так, чтобы предки встретили своего потомка с медом и почестями, и чтобы горн, славящий достойные деяния, не смолкал под сводом родных стен.

Хаджар тихо прошептал несколько слов и те мгновенно потонули в ударе стали о сталь.