Сердце Дракона. Семнадцатый том. Часть 2

Приближение птицы он ощутил еще с ночи. Его техника шага Белой Молнии, для завершения которой ему не хватало ядра именно этого зверя, служила своеобразным ориентиром при их приближении.

Вот только работала техника в обе стороны. Точно так же, как ядро Громовой Птицы могло завершить технику и сделать Хаджара даже быстрее, чем он был сейчас, так и сам зверь мог попытаться пройти испытание Небес и Земли и стать Первобытным Богом.

Птица, с размахом крыльев в двадцать метров, походила на сокола. С тремя парами крыльев, разделенным на две половины, длинным хвостом когтями на лапах, размером с ногу лошади и перьями, излучавшими электрические разряды, молниями плясавшие среди облаков.

Птица двигалась к ним с такой скоростью, что складывалось впечатление, будто она летит не по ветру, а парит прямо на самой молнии.

Цвета утренней лазури, с белоснежными вспышками по всему телу, она была настолько же прекрасна, как и смертельно опасна.

— В укрытие! — начал отдавать команды Аль’Машухсан. — Поднять щиты! Мы не успеем отраз…

Хаджар не надеялся на многое со стороны Артеуса.

Более того — он был готов в любой момент закрыть раны и вступить в бой с небесным странником, но об этом никому не стоило знать — парень должен был действовать так, словно от него зависела чья-то жизнь. Потому что, видят праотцы, в пути произойдет так, что это уже не будет тренировкой или проверкой на прочность…

И все же — юный Лецкет смог удивить.

Он что-то прошептал и в каждом его слове чувствовалась глубокая сила и мощь магии. Такова чувства Хаджар уже давно не испытывал. Возможно лишь от Чин’Аме, но тот, будучи драконом, оказался ограничен в своих возможностях познания истинных слов.

— Elmaonar! — воскликнул под конец Лецкет и вонзил посох в землю.

Почва, в радиусе десятка метров, промерзла так глубоко, что от простого веса адептов на ней появились неглубокие трещины.

Перед Артеусом кружились потоки жидкого льда — не настоящего, разумеется, а волшебного. Они все уплотнялись, пока не приняли форму четырехметрового лука.

Заскрипела тетива, созданная из потока ветра, а затем пропела свою охотничью песню, отправляя в полет искрящееся, белоснежное копье.

Оставляя позади себя шлейф обледенело воздуха, снегом падающего на плечи пораженным такой искусностью адептам, стрела-копье за доли мгновение преодолела огромное расстояние и заставило Громовую Птицу замереть, яростно замахав крыльями.

Небо почернело и, одновременно с ударами яростного грома, десятки молний, сплетаясь в единый шторм, раскрошили ледяной снаряд, превращая ледяную крошку в горячий пар.

Птица открыла клюв и рев, полный ярости и желания крови, обернулся нисходящим потоком тысячи молний. Они сформировали единый столп, толщиной с тот самый дилижанс, где обитал Артеус Лецкет.

Хаджар уже было выругался и собирался закрыть раны, как ощутил новый порыв.

— Вы шутите… — невольно произнес он себе под нос.

Маг, столь же искусный, как Артеус, в одной стихии, уже считался невероятной редкостью и достоянием, за которое поборолись бы многие секты и кланы, но то, что произошло далее…

Артеус на распев произнес несколько слов, сделал странный взмах посохом после чего вновь вспыхнули руны, но на этот раз не у навершия артефакта, а в самом основании.

Красные руны.

Потоки ревущего пламени, столь жаркие, что превратили обледеневшую землю в воду, погружая адептов по колено в рукотворный пруд, а затем и испаряя оную, поднялись в виде змеи. Змеи, подавляющей своим капюшоном грозовые облака.

Она, как и птица прежде, распахнула пасть и её шипение превратилось в град из тысячи огненных шаров.

Громовая Птица порхала среди них, рассекая пространство белоснежной молнией, но никак не могла улучить момент для новой атаки, а Артеус, все это время, прикрыв глаза и прислонившись лбом к посоху, читал длинное заклинание.

Хаджар знал о магии даже меньше, чем о Седьмом Небе, но и его познаний было достаточно, чтобы понять, насколько же был силен этот гений… чудовище, как бы его назвали, будь его сила известна массам.

Чем больше истинных слов в заклинании, тем сложнее его удержать в сознании и воплотить в реальность. Ходили слухи, что мастера-маги секты Сумеречных Тайн могли воплотить заклинания из четырех десятков слов. Хаджар же насчитал в речи Артеуса уже три десятка.

На тридцать первом у мага прыснула кровь из глаз и носа, но он не остановился. Произнес тридцать второе, после чего поднял посох в небо. Артефакт вспыхнул ярким, режущим глаза светом. Столпом солнечного луча он устремился в небо и создал нечто вроде колоссальной печати.

При всем при этом — несмотря на бурлящую магию внутри печати, заполненной таинственными символами и рунами, Громовая Птица все еще находилась под неумолимым гнетом Огненной Змеи.

Артеус не только использовал заклинание, которое сделало бы его личным учеником лучшей секты Чужих Земель, он применил сразу два.