Сердце дыбом

Листья пальмы задрожали, сначала незаметно, потом все сильнее. Жакмор стиснул зубы. Раздался жалобный крик, такой пронзительный и резкий, что психиатр заткнул уши. Ствол пальмы закачался, при каждом наклоне крики учащались. Земля у подножия пальмы раскололась и разверзлась. Невыносимый звук — скрежет сверла — раздирал уши, разносился по всему саду и, казалось, отражался от низкого облачного свода. Внезапно длинный выгнутый ствол вырвало с корнями из почвы и понесло в сторону укрытия. Не переставая пронзительно кричать, пальма закружилась, заметалась по лужайке, неуклонно приближаясь к укрытию. Несколько секунд спустя Жакмор почувствовал, как земля вздрогнула во второй раз. Упал эвкалипт. Он не кричал; он пыхтел, как безумный кузнечный мех, и его серебристые ветви, выкручиваясь, обнимали ствол, корни глубоко загребали землю, пытаясь дотянуться до укрытия. Пальма уже добралась до настила и истерично билась об него всем телом; но силы убывали, ритм замедлялся… Первым поник более хрупкий эвкалипт; какое-то время его узкие листья еще шевелились. Рабочие вышли из укрытия. Пальма дернулась из последних сил, стараясь зацепить ближайшего рабочего, но тот ловко увернулся и сильно ударил ее топором. Все затихло. Лишь иногда судорога пробегала по серому телу. А дровосеки, не теряя времени даром, уже занимались соседним деревом.

Жакмор, казалось, врастал в землю; в голове шумело и звенело, он продолжал, не отрываясь, смотреть на побоище. Увидев, как гарпун вонзается в нежную деревянную плоть, он больше не мог сдерживаться. Он развернулся и побежал к скале. Он все бежал и бежал; воздух вокруг него сотрясался от взрывов гнева и боли.

XVIII

8 окткабря

Теперь, кроме тишины, не было больше ничего. Все деревья лежали на лужайке, корнями кверху, а земля, вся в огромных дырках, казалось, пережила бомбежку изнутри. Огромные лопнувшие гнойники, пустые, сухие, печальные. Рабочие ушли обратно в деревню, а подмастерья остались распиливать трупы на бревна и убирать следы бойни.

Жакмор осматривал поле боя. Уцелело лишь несколько кустов и низких клумб. Не было больше ничего между его взглядом и небом, странно голым и внезапно лишенным теней. Справа доносился скрежет садового ножа. Прошел подмастерье помоложе, волоча по земле длинную двуручную пилу.

Жакмор вздохнул и зашел в дом. Поднявшись на второй этаж, он свернул в детскую. Клементина вязала. В глубине комнаты Ноэль, Жоэль и Ситроэн рассматривали книжки с картинками и сосали леденцы. Пакет с леденцами лежал на равном расстоянии от каждого.

Жакмор вошел.

— Все, — сказал он. — Спилены насмерть.

— А! Тем лучше, — отозвалась Клементина. — Так мне будет намного спокойнее.

— Вы уже так много связали? — удивился Жакмор. — Несмотря на этот шум?

— Я даже не обратила внимания. По-моему, деревья и должны падать с шумом.

— Разумеется, — согласился Жакмор.

Он посмотрел на детей.

— Вы по-прежнему не разрешаете им выходить? Они уже три дня сидят дома. Им ведь больше ничего не грозит!

— А дровосеки больше не работают? — спросила Клементина.

— Им осталось лишь распилить деревья, — сказал Жакмор. — Но, если вы боитесь за детей, я могу за ними присмотреть. По-моему, им нужно подышать воздухом.

— Ой! Да! — воскликнул Ситроэн. — Мы пойдем с тобой гулять!

— Пойдем! — повторил Ноэль.

— Будьте очень внимательны! — предупредила его Клементина. — Ни на секунду не теряйте их из виду. Если вы не будете за ними присматривать, я умру от беспокойства.

Жакмор вышел из комнаты, тройняшки прыгали вокруг него. Вчетвером они кубарем скатились по лестнице.

— Смотрите, чтобы они не провалились в дыры! — все еще кричала Клементина. — И чтобы они не играли с инструментом.

— Хорошо! Хорошо! — отозвался Жакмор между двумя этажами.

Выскочив в сад, Ноэль и Жоэль помчались туда, откуда доносился скрежет садового ножа. За ними, не торопясь, шли Жакмор и Ситроэн.

Подмастерье помоложе, тот, которому на вид было лет десять, обрубал сосновые ветки. Кривой стальной клинок поднимался и опускался, при каждом ударе вылетали тонкие щепки, и воздух кричал от запаха смолы. Жоэль выбрал удобное место для обозрения и зачарованно замер. Ноэль остановился поодаль.

— Как тебя зовут? — спросил Ноэль немного погодя.

Подмастерье поднял к ним изможденное лицо.

— Не знаю, — промолвил он. — Может быть, Жан.

— Жан! — повторил Ноэль.

— А меня зовут Жоэль, — представился Жоэль, — а моего брата — Ноэль.

Жан не ответил. Нож опускался и поднимался в прежнем унылом ритме.

— Что ты делаешь, Жан? — спросил подоспевший Ситроэн.

— Вот, — объяснил Жан.

Ноэль подобрал щепку и понюхал ее.

— Это должно быть интересно, — предположил он. — Ты всегда это делаешь?

— Нет, — ответил Жан.

— Посмотри, — сказал Ситроэн. — Ты умеешь плевать так же далеко?

Жан нехотя посмотрел. Метр пятьдесят. Он тоже плюнул: в два раза дальше.

— Ух, ты! — воскликнул Ноэль.

Ситроэн не скрывал своего восхищения.

— Ты плюешь очень далеко, — почтительно заметил он.

— Мой брат плюет раза в четыре дальше, — сообщил Жан.