Сердце феникса. Все исправить

Еще через два месяца — новый бунт в Нидерландах; мол, как так, нами правит убийца. Да мы... да он... Если бы не удалось отвлечь людей контактом с миром аннитов, то неизвестно, во что бы это вылилось. Бунт — это ведь как пожар, охватывает быстро, а гасить трудно. Да и погасишь — только выжженная земля остается.

Еще через полгода — праздник Томатина в Буньоле, перешедший в массовые столкновения демонов и людей. Были жертвы. Если б не Алекс, сколотивший отряд из эмпатов, транслирующих мирные эмоции, если б не быстрые и решительные действия Службы порядка, если б не аннитские демоны из делегации, которые полезли в конфликт и выступили с обращением к обеим сторонам с призывом жить в мире...

А потом — похороны жертв, перед которыми он тоже виноват. Это вечное чувство вины, от которого ни жить, ни дышать, ни работать спокойно... эти глаза матерей, эти лица в гробах!

И еще, и еще: вылазка оборотней, волнения среди лигистов-радикалов, межрасовые стычки, нападения на улицах и налет антигомов на станцию, вылившийся в сокрушительный прорыв сразу из двух миров... Два демонских рода сначала не думали разрушать станцию, просто удрать пытались, эмигрировать (кое-кого собирались судить, и они решили суда не дожидаться). Но когда защитники станции преградили им путь, а ход назад оказался отрезан, антигомы просто подорвали зал, перекорежив аппаратуру и спровоцировав выплеск иномирной жизни. Экологи потом с ума сходили, зачищая территорию, а жертв сколько было! Только среди персонала — восемнадцать трупов и девять тяжелораненых. А среди местных жителей? Больше двухсот человек...

Что ж вас мир никак не берет? Сколько можно...

— Милорд! — Со вспыхнувшего медиашара смотрело встревоженное лицо Дензила. — Милорд, вампиры выступили! Захвачена станция в Одессе! Вампы угрожают открыть пробой в мир Горриныч, если их требования не будут выполнены...

А вечером, когда все кончилось, пришел Лёшка. Посмотрел на стол, где одиноко стояли едва початая бутылка коньяка и полупустой бокал, коротко, невесело присвистнул, присел рядом, глянул в лицо...

— Ты чего это?

— Ничего. Устал.

— Да уж слышу. С таким настроением только вешаться. Руку дай...

— Не надо.

— Дай, дай. Коньяком он вздумал усталость лечить. Видали вы такое? Я-то получше коньяка буду.

— Не надо, оставь. Брось, слышишь?! Не трогай.

— Да что с тобой? Вроде не пил...

— Нет. — Дим покачал головой, и в боку опять что-то болезненно ворохнулось. — Хотел... но это трусость. Да и смысла нет. Пей не пей — ничего не исправишь. Понимаешь, Лёш? Ни-че-го не исправишь!

Он мог сказать и другое. Как усталость стала постоянной и неотступной и прогнать ее уже не получается даже злостью. Как давно не удается уснуть без снотворного. И даже со снотворными подолгу лежишь, глядя в темноту. Как часто и больно сжимают сердце невидимые ладони, когда натыкаешься на очередной ненавидящий взгляд... на очередные развалины, очередную память о своих делах... Днем эмоции удается загнать под контроль, днем все глушит работа... а ночью прошлое берет свое, наваливаясь то бессонницей, то кошмарами, снова и снова возвращая момент, когда мог, мог, должен был поступить иначе, и все же поддался.

И ничего не изменишь. Ничего не исправишь. Хоть подохни.

Но этого не скажешь. Волоки свою ношу и молчи. А переживания свои засунь куда подальше. Права на них у тебя нет и не будет.

А Лёш стоит рядом и молчит. Статуя Командора... И — может, послышалось — рядом прошелестело:

— Исправим...

Дим резко выпрямился — так что бок просто полоснуло болью. И потому вопрос, готовый рванулся с губ, замер... и куда-то поплыла темная комната...

— Это что такое? Дим, ты... Где тебя так?

— На станции. Щит — штука хорошая, но взрыва ему не сдержать. Вот и приложился боком. Подумаешь.

— Ты совсем рехнулся. Дензил, врача, быстро!

И в темноте затихающий шепот:

— Все можно исправить. Дим, мы попробуем... можем попробовать. Держись.

Боль растаяла, и Вадим снова ощутил себя Димом. В зале совещаний перед судом Координаторов.

Значит, вы построгали барьер... Неужели это возможно? Так много энергии! — подал голос кто-то из Стражей.

— Возможно. Тогда было возможно. Вместе. Но сейчас мы — и никто на Земле — не сможем восстановить барьер, когда он обрушится. В крайнем случае перезамкнуть на себя. Но это не выход, лишь отсрочка.

— А отсрочка не поможет? — как-то очень спокойно спросил Даниэль, словно что-то проверял.

— А смысл? Что изменится за четыре месяца? Появится новый источник?

— Допустим.

— Серых не удержать обычными средствами. Они впитывают магию, как губка. Нужны или барьеры, или станции. Или их комбинация. Тогда существовали узловые точки — станции, специально построенные, чтобы фиксировать и пресекать любые пробои. Вовремя уничтожать агрессоров.

— Сейчас этих станций нет.

— Нет. Но они должны быть построены раньше, чем падет барьер! Именно поэтому мы с Алексом и решили обратиться за помощью к демонам: вместе мы сумеем построить станции в срок.

— Но это... это же означает выпустить демонов на поверхность! — Пабло смотрел испытующе. — Можем ли мы допустить такое?