Сердце генерала Гурова. Истории из жизни репортёра (СИ)

— Очень скромно вела себя Мария Кузьминична, — продолжает свой рассказ бабушка Катерина. — Если приходили к Александру Ивановичу по службе, звала его: «Саша, к тебе». И уходила, чтобы не мешать. «Если бы у меня такая жена была!» — не раз слышала я восторженные отзывы о ней летчиков.

— Вы бывали у них?

— Изредка, когда уже официанткой работала. Покрышкин ведь почти не ходил в столовую. Завтраки-обеды ему домой носили. Вот и мне однажды поручили к нему отправиться. А у меня в кармашке фартука несколько кусочков сахара сберегалось — для сестрички и братика. Ну и забежала я домой — по пути же! И банку с молоком, предназначавшуюся для Покрышкина, поставила на стол. Рядом с нашей банкой. А потом ее, нашу банку, и захватила, когда убегала. Зашла к Покрышкину и от растерянности, не поздоровавшись, говорю: «Извините, что хлеб серый. Белый в обед будет». Покрышкин — он в простом лыжном костюме был, тоже, наверное, смутился, а потом повеселел и заявляет: «Ничего, девочка, мы с Марией Кузьминичной по килограмму серого съедаем». Ну а я, вновь заскочив домой, обнаружила на столе молоко Александра Ивановича. И переживать, и плакать! Думала, накажут за подмену.

— Неужели наказали?

— Вечером хозяйка Александра Ивановича пришла к матери с благодарностью: очень уж Покрышкин обрадовался молоку домашнему! Все допытывался: и где его девочка умудрилась отыскать? Летчикам же сухое молоко выдавали — водой разбавленное. Поэтому и обрадовался Александр Иванович настоящему продукту!

— Вообще вы его каким запомнили?

— Симпатичным, очень доброжелательным мужчиной. Простым он в жизни был — не зазнавался. И любили его за это все. Искренне!

*

О Черниговке в дальнейших записях Александра Ивановича появится упоминание лишь однажды. Вот по какому поводу. В конце февраля 44-го дважды Героя вызовут в Москву и предложат высокую должность по авиационной части — с присвоением генеральского звания. И он, майор, откажется: мол, не уйду с фронта до конца войны и все тут! Разобраться со строптивым майором попытался сам главный маршал авиации Новиков — не вышло! И отпустил он Покрышкина в полк.

«Я не в силах был скрыть свою радость и мысленно уже летел в Черниговку». Чуть погодя, уже на Запорожье, куда Александр Иванович вернулся в чине подполковника [буквально за день до отъезда из Москвы его повысили в звании], он напишет: «В таврийских степях весна была в полном разгаре. Черниговка утопала в грязи…»

Все, дальше в его записях идет речь о других городах и весях.

2007

В тему

«Я расписывала Покрышкина!»

Какое-то время спустя — года полтора, может быть, я узнал, что директору Черниговского краеведческого музея Антонине Харченко удалось отыскать Марию Ивановну Прийму, которая весной 1944 года заведовала черниговским ЗАГСом. Возможно, она, предположила директор музея, сможет уточнить, когда конкретно в Черниговке был зарегистрирован брак будущего маршала и как это происходило.

— ЗАГС наш, — вспомнила 87-летняя бабушка Мария, которую мы навестили вместе с Антониной Викторовной, — находился рядом с главной сельской церковью — в церковной пристройке, имевшей две комнаты. Обстановка скромная в них была: стол да шкаф.

— И чернильница? — добавляю я, улыбаясь.

— И чернильница, конечно.

— Ну а Покрышкина-то помните, Мария Ивановна?

— Как не помнить? Я ж его расписывала! И об этом детям рассказывала, внукам.

— Тогда и нам расскажите, пожалуйста.

— Это было первого апреля 1944 года. День такой похмурый выдался, ненастный. В момент, когда военный «бобик» к ЗАГСу подъехал, я сидела за столом. Машины тогда в диковину были, поэтому во все глаза стала смотреть: кто ж подъехал? Вижу, вышли двое — мужчина и женщина. Оба в военной форме. А вот уже и в дверь стучат. «Заходите», — предлагаю. Они и заходят. У мужчины на голове не фуражка, а шлем. И тужурку помню. Застегнутую.

— Орденов, значит, не разглядели?

— Плотно застегнут мужчина был! На женщине шинель запомнила и косы под пилоткой. «Распишите нас?» — обращается ко мне мужчина. «Пожалуйста, только для начала документы предъявите». И, взяв военные билеты пришедших, прочитала фамилию в одном из них: Покрышкин.

— Каким он вам показался?

— Таким, знаете, бравым выглядел. По всему чувствовалось: хороший мужчина.

— А спутница его?

— Улыбалась все время, а Александр Иванович строго держался.

— Интересовались, почему они в Черниговке надумали расписываться?

— Да, спрашивала об этом. «Жену свою, — ответил Покрышкин, — буду к себе на родину отправлять». Она ж у него уже в положении была — ребенка носила.

— Ну, расписали вы их, выдали свидетельство…