Сердце и корона

Антуан понял намек, и поцеловал ее в губы раз, потом другой, задержавшись подольше. Пора было возвращаться, но они медлили.

— Как вы отнесетесь, если я приглашу вас на танец? — прошептал Рони-Шерье. Изабелла ответила ему глубоким реверансом, словно на балу, и они медленно закружили по комнате. Им не нужна была музыка, она и так играла в их сердцах в унисон. Ее глубокие и нежные звуки рождались на самом дне души, и пусть недоступны были слуху, но отражались в их глазах, которых они не сводили друг с друга в упоении.

Вынужденный занять малопочетную должность помощника писаря, Орсини был в бешенстве и готов был отомстить королеве даже ценой жизни. Ему хотелось высмеять ее, обидеть или унизить, как она унизила его. Но Изабелла была красива, скромна, изящна и добродетельна. У нее не было тайных пороков и глупых любовников. Рони-Шерье относился к нему по-прежнему дружески, не очень понимая его досаду, все другие о нем просто забыли. Зато теперь у него была своя каморка во дворце, правда, в дальнем крыле и такая жалкая, что даже Орсини, не привыкший к роскоши, ужаснулся ее убогости.

Он вставал до рассвета, с отвращением умывался ледяной водой, которую разносил по комнатам бородатый слуга в потрепанной и не очень-то чистой одежде, и казалось невероятным, что здесь же по соседству существуют богатство и роскошь. Он носил тот же потертый суконный костюм, в котором приехал покорять столицу, и каждый мог помыкать им, как того желал.

Кипевший в Орсини гнев не мог не найти себе выхода, иначе он просто сжег бы его изнутри. Однажды старший писарь передал ему бумаги, которые требовалось начисто переписать. У Орсини был красивый четкий почерк, и теперь он только и делал, что бездумно переписывал различные документы и письма. Прочитав документ, Орсини узнал стиль и манеру королевы. Письмо было на испанском языке и испещрено малоразборчивыми исправлениями. Он прочитал его снова и решил, что королева выбрала неудачную форму для изъявления своих мыслей. Взяв перо, он быстро внес изменения. Спустя четверть часа листы пестрели его замечаниями. Орсини потрудился на славу. Только, когда он, наконец, аккуратно переписал все, документ нельзя было узнать… Старший писарь не заметил ничего странного и принес готовые бумаги королеве. Изабелла сразу почувствовала перемены, она не узнавала своего стиля, да и таких оборотов она никогда не использовала.

— Кто писал эту бумагу? — сухо спросила она.

— Мой помощник Орсини, ваше величество. Неужели он посмел допустить ошибку?!

— Орсини, — повторила она медленно, словно пробуя его имя на вкус.

— Немедленно пришлите его ко мне.

Орсини вошел в кабинет. Здравый смысл подсказывал ему, что его ждет увольнение, но все же его резко очерченное лицо светилось от удовольствия. Удовлетворенное самолюбие, которое королева прочитала в выражении его лица, лишь усугубило ее раздражение. Ему казалось очевидным, что королева в глубине души признает его правоту. Однако же пристыженной Изабелла не выглядела. Она презрительно передернула плечами.

— Вы говорили мне, — сказала королева, — что достойны быть даже моим секретарем. И что я вижу? Вы не сумели выполнить простейшее поручение. Я уже сожалею, что рискнула оказать вам доверие, сделав вас помощником королевского писаря. Однако же я добра. Я не стану увольнять вас теперь же. Но если повторится что-либо подобное, можете сразу собираться и в столице более не показываться. Вам не будет места не только во дворце, но и в любом другом месте тоже.

— Ваше величество, мне не кажется, что я не справился с работой. Разве вы не вовремя получили все бумаги?

— Вовремя. Но вы вернули мне совершенно не те документы, черновики которых я отдала мсье Брюно. Вы самовольно исказили их смысл, что является почти государственным преступлением. Но я закрываю на это глаза, полагая, что здесь повинна ваша неопытность, а не злой умысел. Перепишите все так, как было мною задумано, и я милостиво забуду о вашей выходке.

Орсини вспыхнул.

— Переписать? Но, ваше величество, признайте, так лучше. Сравните ваш стиль и мой. Ваш стиль хорош для сентиментальной новеллы, — едко заметил Орсини. — Так не пишут королям.

Изабелла покраснела.

— Я не обманываюсь на ваш счет, Орсини. Я знаю, что вы наглец. И еще знаю, что вы пешка. Кто помешает мне отправить вас в тюрьму, если будет на то моя королевская воля? Ваш друг? Что ж, вы недурно подстраховались. Но граф де Рони-Шерье не пойдет против моей воли. Тем более, вы просто напрашиваетесь, чтобы я наказала вас как следует. И видит бог, я так и сделаю, если вы и впредь будете проявлять свое дурное воспитание, — она повысила голос, чего ранее с ней никогда не случалось.

— Запомните, ваше дело — подчиняться. А сейчас я приказываю вам привести работу в надлежащий вид. И если вам еще дорога мысль стать кем-то — повинуйтесь.

— Если бы вы взяли себе за труд внимательно прочитать все и выслушать мои замечания…

— Довольно! Перепишите, — холодно перебила его королева. — И я в последний раз столь добра с вами, — добавила она.