Сердце из нежного льда

Прошло не менее пятнадцати минут, за которые Игорь успел два раза вспотеть и столько же раз замерзнуть до жуткого холода в желудке. На Белозерову он старался не смотреть. Башлачев на Аллу тоже не смотрел. Он сидел в глубоком кресле, уперев недвижимый взгляд в картину над головой директора. На ней был изображен один из рекламно-открыточных видов Петербурга с Петропавловской крепостью, и Петр Николаевич вдруг некстати подумал, что почему-то никогда не удостаивал ее своим посещением. Зря, наверно. Все-таки символ родного города.

– Ну что ж… – наконец изрек директор. – Ваш рассказ, Петр Николаевич, об идеях Кравченко сразу показался мне интересным. Я даже думаю, что вам стоит съездить на производство… в Новореченск. Материалы стоит отпечатать как следует, чтобы удобнее было читать, и обсудить их с заказчиком прямо на месте.

– Конечно, мы готовы! – вскочил с места Башлачев, с победоносным видом посмотрел на зардевшегося Игоря и протянул руки к папке.

– Нет-нет… подождите… – Директор папку не отдал. – Здесь не случайно присутствует Алла Константиновна. Материалы возьмет она и просмотрит их с точки зрения согласования с механикой.

У Башлачева от гнева побледнел нос.

– При чем здесь Алла Константиновна? – Он по-прежнему на нее демонстративно не смотрел. – Это расчеты нашего отдела!

– Вы зря так кипятитесь, Петр Николаевич! – повысил голос директор. – Никто не собирается присваивать себе ваши достижения, но согласование с механикой необходимо, и лучше Аллы Константиновны этого никто не сделает! Я вам больше скажу: ввиду ограниченных денежных средств в командировку поедут два человека, одним из которых будет именно Алла Константиновна. А кому ехать от вашего отдела: вам, как начальнику, или автору идеи – Игорю Станиславовичу, решайте сами. – Он протянул папку Белозеровой и встал из-за стола, как делал всегда, когда желал показать, что аудиенция окончена.

Выйдя в коридор из директорского кабинета, Алла сказала, обращаясь сразу и к Башлачеву, и к Игорю:

– Я думаю, уже сегодня, во второй половине рабочего дня, мы сможем обсудить результаты моей деятельности. Вас устроит, Петр Николаевич, если к четырем часам я подойду в ваш кабинет?

– Устроит, – раздраженно буркнул Башлачев и потащил за собой багрового лицом Игоря Станиславовича Кравченко.

В четыре часа Алла явилась в кабинет Башлачева с целым списком замечаний. Разъяренный Петр Николаевич не желал принимать ни одного.

– Не считай себя умнее нас! – вопил он и метался из угла в угол своего кабинета. – Игорек уже все просчитал! И я с ним согласен – конструкция выдержит! Это я тебе говорю!

– Я тоже уверена, что выдержит, но считаю, что можно применить облегченный вариант. Он будет значительно дешевле и…

– А мне плевать, что считает баба, вообразившая себя мужиком! – перебил ее, брызгая слюной, Башлачев.

Игорь вздрогнул от такого откровенного хамства и наконец позволил себе взглянуть в лицо Белозеровой. Оно оставалось по-прежнему невозмутимым. На нем не отразилось ни обиды, ни возмущения, оно даже не стало холоднее, чем было. Алла Константиновна излучала спокойствие, уравновешенность и уверенность в своей правоте. Беснующийся Башлачев на ее фоне выглядел ужасающе вульгарно и абсолютно несерьезно.

– Поскольку без моей подписи ваши материалы не будут иметь силы, – без тени возмущения сказала Белозерова, – вам все равно придется проработать мои рекомендации. А после того, как вы это сделаете, милости прошу вас в наш отдел. Отдельного кабинета у меня нет, но, думаю, как-нибудь устроимся. – Она встала со стула и грациозно вышла из кабинета.

– Стерва! – в бешенстве выкрикнул Башлачев, когда за ней закрылась дверь. – Какая же она стерва! Не повезло нам с тобой, Игореха, что начальник их отдела сейчас в отпуске! Он бы подмахнул все не читая. А эта… тварь… считает, что умнее всех! Но ты же тоже не промах, а, Игорек? Докажи этой бабе, что ее место над горшком со щами и над корытом с грязными портками! Придется, конечно, попыхтеть над ее писульками… Но… – он положил руку на плечо младшего научного сотрудника своего отдела, – но я очень на тебя рассчитываю, Игорь Станиславович! Не подведи! Надо умыть Белозерову! Ох, как надо умыть!

Игорь Станиславович, на которого начальник возложил излишне большие надежды, жалко пожал плечами. В отличие от него он понимал, что Белозерова во многом, если не сказать – во всем, права. Он сгреб свои листы в папку, сверху положил замечания Аллы Константиновны и поплелся в отдел на свое рабочее место.

Николай Щербань вывалился из поезда «Киев – Санкт-Петербург» на платформу Витебского вокзала. Поесть бы чего-нибудь, но деньги вышли все. С утра, что называется, маковой росинки во рту не было. Вернее, росинка была. Даже больше. Он стянул у соседей пару чайных пакетиков и весь сегодняшний день наливался чаем. Есть от этого не меньше хотелось.