Сердце из стали

Аудиторию, полную студентов, представить тоже было непросто. Впрочем, в трех оставшихся мировых центрах время текло иначе, а пространство искривлялось. Везде – пустые улицы, редкий шум машин, тишина. В центрах – молодежь, голоса, улыбки, жизнь. Хорошо, что гражданскую авиацию покуда не отменили, но даже рейса в Лондон или Москву можно было ждать по несколько дней, и это из Нью-Йорка-то. В детстве Клэр все было по-другому, но вспоминать и сравнивать ей не хотелось. Салли рассудил правильно: социологам только и остается, что смотреть и анализировать, а все остальное – не про их честь.

Клэр сделала очередной поворот за угол старинного здания из темно-бурого кирпича и поняла, что заблудилась, окончательно и бесповоротно. Можно было залезть в фон и сориентироваться, но она только головой покачала, развернулась и пошла обратно. Пару минут назад ей на глаза попалась парочка, занятая поцелуями. Они наверняка подскажут, что, как, зачем и куда.

Кампус был огромен. Учитывая, что сейчас тут проживала от силы восьмая часть стандартной загрузки, он был монструозен и пуст. Общежития, в которых раньше жило по десятку человек, отдавали одному студенту, так что каждый становился обладателем личного дома. Личное пространство было не ограничено. Странно еще, что целовался кто-то на самом виду.

За очередным поворотом Клэр почти уперлась лбом в стену и раздраженно

вздохнула. Выудила из сумки фон, посмотрела в экран, поморгала, чтобы он перестал тормозить и сосканировал сетчатку.

– Вот вы где.

Клэр подняла голову. Перед ней из ниоткуда нарисовался Салли.

– Я обыскался, блин. Простите, доктор Рейес, я напугался. Короче, тут всплеск паранормальной риторики, девчонки, то есть студенты, клянутся, что видели на днях призрак Генриха Шестого, ну и я тоже того, побаиваюсь.

Клэр вскинула брови, но фон убрала. Осмотрела Салли с ног до головы.

Вполне симпатичный пацан лет двадцати, наглый, взъерошенный, черноволосый. В глаза не видевший стандартных гендерных формул. Ее-то в школе вымуштровали, а он откуда взялся, в Лондонском центре? Знания на уровне, общение ушло в минус.

– Вот. Да. Это я, Салливан. Лекцию пытался сорвать. Чтобы загладить вину, готов проводить до кара.

Клэр почти рассмеялась в ответ, но тут же взяла себя в руки. Фон дернулся, и сердце потеплело: писал Айзек. Клэр смахнула сообщение с экрана. Ничего, пускай помучается полчаса: даже в Лондоне с ней встретиться не удосужился, занятой разработчик. Салли она просто кивнула.

– Вот вы говорите, что против неток, а сами пользуетесь фоном. Непорядок, – быстро определил Салли и уверенно взял ее за руку.

Клэр с трудом сдержала вскрик. Она отвыкла от прикосновений.

– Салли, – сказала она, едва за ним поспевая. – Вы трогаете меня без сомнений, да еще не знаете правильного варианта слова «девчонки».

Они как раз миновали целующуюся парочку (у Клэр создалось впечатление, что зашли круг на десятый), и Салли ойкнул и тут же отпустил ее запястье.

– Извините, – виновато сказал он. – Я дикарь.

Клэр раздумывала секунду, а потом озарение пришло, как гром среди ясного неба. Тянется за прикосновениями, ничего не знает прошлом, при этом имеются деньги, чтобы посещать университет.

– Из Хейвена, что ли? – произнесла Клэр, едва дыша и чувствуя легкий укол, дыхание соперничества.

Самым необычным происхождением в нормальных обстоятельствах хвастала она.

Салли завернул за угол, и они вдруг оказались у главного входа. Клэр даже ойкнула. Они возвращались по той дороге, с которой она пришла, и тут – тяжелые ворота. Не иначе, магия.

– Какой Хейвен! – бодро и с прежней наглецой отозвался Салли, развернувшись к ней. – Док, ну вы-то не чудите. Такой же, как вы, посланец небольшой общины, где можно жить нормально, если у твоих родителей есть пара миллионов. Да, виноват, с детства не привык к этой гендерной чуши, но вы тоже, я знаю. Вас так не шокировало, как половину этих… стипендиарных выкидышей. Простите, выкормышей. – Он презрительно покосился на небо, и Клэр наконец-то рассмеялась и не могла остановиться, наверное, с полминуты, хохотала заливисто, пугая пролетающих мимо птиц и остатки студентов.

Салли сначала замер, а потом вторил ей, хрипло и низко. Полез в карман – оказалось, за сигаретами, и Клэр согласилась. Курила она в последний раз тоже дома, и даже там это казалось немыслимой роскошью. Несколько недель назад закрылись две фабрики. Натуральные наркотики стоили дорого и повсеместно заменялись искусственными.

– Я и по фону могу разговаривать, да, – сказал он, щелкая зажигалкой.

– Я тоже, – отозвалась Клэр.

– Я не хотел вас обидеть своими лозунгами. В новостях вычитал, потом начал следить за публикациями… Вы же ведете борьбу с пустотой, док.

Клэр пожала плечами, затянулась и едва не закашлялась. Мальчишки в ее детстве говорили, что делать этого нельзя, позора не оберешься. Клэр не была уверена в истинности этого заявления, но дым выдохнула с некоторым облегчением.