Сердце Изгоя (СИ)

— Почему на меня так странно все смотрят? — спросил Фил, одаряя жарким взглядом в ответ красивую рыжеволосую девушку с темно-зелеными глазами, которая подсела рядом и облизнула полные губы.

— Человечек, ты же человечек, — удивленно протянула Микаэла. — Ты как жареный стейк для оголодавшего бродяги. Как дивная булочка для обжоры. Как шоколад для сладкоежки.

— Понятно. Они хотят меня сожрать, — кисло кивнул Фил и, повернувшись к рыжеволосой, нахмурил брови. — Простите, но не могли бы вы отсесть?

— Боишься, человек? — сверкнула острыми зубками девушка. Она чуть подалась вперед, но услышав вкрадчивое покашливание Микаэлы, тут же дернулась в сторону. — Надеюсь, мы встретимся, когда ты сорвешься с поводка де Луна.

— Хочешь предложить ему шипованный ошейник? — ехидно спросила Микаэла и рассмеялась, когда рыжеволосая исчезла в танцующей толпе. — Бедняжка. Видел, что её зрачки почти не видны?

— Да, — кивнул Фил. — Она тоже из Благого двора?

— Нет. Она голодная, а ты слишком приятно пахнешь, Филипп, — усмехнулась вампирша, делая аккуратный глоток вина. — Жажда почти захватила её, а значит, кому-то ночью сегодня не поздоровится и человечество лишится какой-нибудь малонужной ячейки своего племени.

— Почему вы так не любите людей, но сами допускаете их в свой мир? — огрызнулся Фил, сбросив руку Микаэлы с плеча.

— Иногда это благодарность за помощь. Иногда необходимость, чтобы выжить, — вампирша закусила губу и внимательно посмотрела на Фила. — А как ты думаешь, Филипп? За что можно вас любить или уважать? Вы уничтожаете то, что не в силах понять и принять. Вы клянетесь в верности, а потом предаете, как только возникает такая возможность. Ваша жестокость пропорциональна вашей трусости и жажде власти. Вы считаете нас нелюдями, но сами творите вещи, от которых волосы встают дыбом даже у бывалых палачей Малуа. За что можно вас любить, Филипп? Мать Дарака похитили триста лет назад и показывали в цирке за деньги, а потом убили, когда она перестала приносить прибыль. Но он улыбается тебе и наливает виски, хотя с диким удовольствием бы оторвал твою головенку и залил бы себя твоей кровью. Первую жену Виорела человеческие звереныши поймали ночью. Они издевались над ней неделю. Прижигали, насиловали, били. А потом выбросили в реку, когда она самостоятельно прервала свою жизнь.

— Но у вас же есть сила.

— Потому что в одиночку против толпы ты ничто, человечек. Вспомни наш разговор в ресторане, — грустно ответила Микаэла, доливая вино в бокал. — Крина, первая жена Виорела, была красавицей. Даже де Луна отдавали дань её красоте, а Виорела называли счастливчиком. Она запросто бы растерзала пять человек, но не шайку из двадцати негодяев, Филипп. Хоть она и принадлежала Тенебра, но силы её были слабы после Алой ночи, а приказ глав семей не трогать ваше племя жег сердце каленым железом. После того случая все поменялось, человечек. Чтобы избежать нового раскола и новой Алой ночи, была внесена поправка в древний закон. Она гласила, что лишь избранные люди достойны места в нашем мире. А еще узаконено право на самозащиту. Ваши вожди были вынуждены пойти на это, ибо в случае отказа, города потонули бы в крови. Вампиры жаждали мести, жаждали голов тех, кто надругался над Криной. И они их получили. А мы получили ценный урок. Сейчас даже сотня человек не способна причинить зло одинокой женщине Тенебра. А две сотни вызовут лишь её смех. Все благодаря энергии, которую уродцы черпают из глубин земли. За что вас можно любить, если вы заставляете себя ненавидеть? Редкие, очень редкие люди способны вызвать наше уважение, но их единицы из миллионов, Филипп. Единицы тех, кто принимает нас, а не осуждает. Даже ты осуждаешь нас, хотя толком ничего не знаешь. Пей, человечек. Я устала говорить и в моем горле сухо, как в пустыне. Пей, Филипп Уорд, и думай, прежде чем задать вопрос.

— Прости, Микаэла, — вздохнул Филипп, закуривая сигарету.

— Все в порядке, человечек, — улыбнулась та, даже не взглянув на него. — Все в порядке.

Хмыкнув, Фил сделал глоток виски и повернулся лицом к толпе разномастных существ, которые радостно скакали под тяжелую и заводную музыку синеглазых музыкантов. Первоначальное удивление почти прошло и Фил задумчиво рассматривал других вампиров, которые даже здесь общались группами, диковинных монстров, в чьем облике человеческого почти не было, и хрупких красивых девушек, очень сильно похожих на ту фейри, которую Фил видел в замке.

— Это хильдры, — тихо произнесла Микаэла, заметив куда смотрит Фил. — Местные вертихвостки. Фактически подчиняются Малуа, а на деле постоянно плюют на правила.

— У них хвосты, — буркнул Фил, увидев маленький пушистый хвостик, когда одна из девушек повернулась.

— Ага. И зубы звериные. Хвост отпадает, когда хильдра переспит с человеком. Особенности вида, так сказать. Раньше они постоянно этим пользовались, чтобы спрятаться от инквизиции и слишком любопытных особей твоего вида, а сейчас вдруг вспомнили о целомудрии и превратились в диких зануд.