Сердце камня

— Но на тебя это не действует.

— Пока что нет. Ни на кого из присутствующих. Они заперли нас здесь, чтобы время от времени пытаться ещё. На тебя тоже, как я понял, не подействовал камень, но это не значит, что так будет всегда.

Я оглядываюсь на прочих пленников. Джондар явно самая значимая политическая фигура здесь, так что наверняка она сосредоточена в первую очередь на нём. Он выглядит хуже всех, но держится. И я тоже могу. У нас есть какой-то иммунитет. Значит, должен быть способ это использовать.

Джондар смотрит на меня, его губы шевелятся, но он не сразу решается спросить:

— Петра, ты не знаешь, Том… жив? Он был с тобой?

— Он на борту «Отважного» вместе с Зендером, в целости и сохранности среди своих. Я вернулась за… — стону и прячу лицо в ладонях. — Я вернулась, чтобы встретиться с Артом, потому что мы собирались попытаться спасти вас с Коном.

Джондар прожигает меня взглядом, в которым застыли напряжение и страх. Догадываюсь, о чём он думает. Он знает Тома не хуже, чем я. Он понимает, что его муж не станет сидеть сложа руки на корабле, пока мы тут в заточении. А ведь они ещё не знают про Арта.

У меня есть миссия. Никто её не отменял. Надо сосредоточиться на этом, а не на предательстве принца, на собственном провале и бедственном положении, в котором мы все оказались. Я во дворце. Прямо сейчас я здесь.

— Где они держат Кона? — спрашиваю я.

— Не знаю. Он упал в обморок вскоре после их возвращения, как раз когда Бел… изменилась. Хэли начала лечить его от сонной болезни. Ну… так нам сказали.

— Что мы можем сделать?

Он кажется потерянным. Джондар, у которого всегда есть план, инструкции и традиции на все случаи жизни, растерян.

— Не знаю, Петра. Честно, не знаю.

Я закрываю глаза. Думать больше нет сил. У меня был план, но этот план зависел от Арта. Сейчас Арт нам не помощник. Мне нужно подумать. Я здесь, я жива. Часть меня с этим не согласится, но боль напоминает, что я жива. А ещё я очень устала. И не могу мыслить ясно. Мозг притуплён болью. Если я закрою глаза на несколько секунд, то когда открою, смогу что-нибудь сообразить. Может… если сильно захотеть… может…

Да, я просто идиотка. Но бороться больше не могу. Может, позже. Но уж точно не сейчас.

Глава 28

БЕЛ

В темноте нет ни одного звука. Я сломлена, заперта среди камней и кристаллов. При этом кристаллы — мой единственный источник света, тепла. Единственный способ выживания. Я не могу выбраться отсюда, даже если попытаюсь. Во тьме я в безопасности. Потому что за пределами этой пещеры… за пределами…

Я помню боль. Страх. Ужас. Тьма, пожирающая меня изнутри и заглатывающая целиком. Я потеряна. Не знаю, сколько времени я уже здесь и где я вообще.

Но я здесь, в темноте. Потеряна.

Мне нужен Кон. Я безумно переживаю за него. Когда я думаю о нём, то передо мной встаёт его лицо, искажённое страхом и болью. Знаю, он страдает из-за меня. Поэтому я стараюсь не думать об этом, и его образ исчезает. А я прячусь в тени от всего мира.

Когда я пытаюсь связаться с Ренной или ещё кем-либо из Рондета, то сталкиваюсь только с помехами и болью. Всё здесь сводится к боли.

Только во тьме я в безопасности. Я не могу пошевелиться. Может, оно и к лучшему.

Как вдруг меня ослепляет свет, жуткий свет. Не тусклое мерцание кристаллов и не сияние Копариуса, похитившее мою жизнь. Он золотой, как мёд, как солнце Антееса. Он тёплый и обволакивающий. И прекрасный. Это моя первая надежда за целую вечность пребывания здесь.

— Бел?

Этот дрожащий голос мог бы принадлежать ангелу. Он пробуждает меня, зажигает что-то внутри меня, хотя я думала, что там уже давно всё холодно и мертво, как и каменные стены вокруг. Я думала, что сама уже превращаюсь в камень. Но вот я поднимаю глаза и вижу Петру, окружённую янтарным светом. Её волосы расплываются, закручиваясь в воздухе, как чернила в воде. Мои руки трясутся, пока я пытаюсь откинуть пряди, упавшие на лицо.

— Петра? Ты видишь меня?

Никто меня не видит. Пока я здесь, в этой пещере, я потеряна для всех. Никто не может со мной связаться. Никто не может меня найти. Даже Ренна. Даже Кон.

Кон и не станет. Конечно, не станет. После того, что я с ним сделала…

— Бел! — снова зовёт Петра и тянется ко мне. Я пытаюсь схватить её за руку, но она слишком далеко. Я знаю это. Я никогда до неё не дотянусь.

— Петра, пожалуйста… — не знаю, о чём именно я прошу её. Чтобы она осталась? Чтобы попыталась ещё?

Мир застывает на мгновение. Я пытаюсь взять её за руку, пытаюсь дотянуться до неё. Мне безумно важно схватить её за руку. Человеческое прикосновение. Лёгкое скольжение её пальцев по моим.

А затем тьма забирает её, унося прочь, сквозь каменные стены, обратно в никуда. Она закрывает мне путь, словно запирая в обсидиановой клетке.

Я кричу.

Я кричу снова и снова, но никто меня не слышит. Мне не хватает воздуха на крики и некому кричать.

Сорвав голос, я прекращаю. Этим ничего не добиться. Я видела её. Всего на секунду, но видела. Она знает, что я здесь. И если хоть в чём-то я могу быть уверена, так это в том, что Петра не сдастся, пока не найдёт меня.