Сердце химеры

– Нет! – заорала я, бросаясь прямо в пекло, зная, что могу случайно подвернуться под чей-то коготь или клык, но так торопилась, что даже забыла обернуться в драконицу. – Нет, папа, не трогай его!

На мои слова никто и внимания не обратил. Каким-то чудом я прошмыгнула между лапами короля и повисла на шее Керина, прижалась всем телом, закрывая его собой, и зажмурилась, ожидая удара. Но битва тут же стихла.

«Агнара?» – прорычал в голове папин голос.

Я обнимала химеру, чувствуя, как под моими ладонями вздымаются и опадают от прерывистого дыхания его бока, ощущая, как между пальцами струится его горячая кровь, и плакала.

– Горошинка? – папа сменил ипостась и нежно коснулся моей щеки, отводя волосы с лица. От его злости не осталось и следа, только страх за меня. – Что происходит, моя девочка?

И тогда я выдавила:

– Это Сейдж… Сейдж убил лорда Зиберта. Сейдж хотел похитить меня, а Керин защищал…

Несколько секунд стояла такая тишина, что я подумала было, что оглохла. А потом папа зарычал, смешивая человеческую речь и улосс:

– Порву, мразь!

Но следом я услышала властный голос короля:

– Не до смерти, лорд Ньорд. Надо ведь над кем-то устроить показательный процесс.

Я не видела, что происходило за моей спиной, только все сильнее вжималась в мех химеры, пряча лицо и мечтая закрыть еще и уши, чтобы не слышать рычания и скрежета зубов. Керин, который все это время стоял на ногах, вдруг пошатнулся и опустился на землю. Силы его окончательно оставили.

Как я узнала потом, Сейдж был не единственным драконом, которого не устраивали правила нового мира. Некоторые молодые лорды пытались следовать прежнему образу жизни. Традиция отбора женихов для невест-полукровок казалась им унизительной. Были случаи, когда девушек воровали и хотели принудить к браку силой. Сейдж заблуждался, думая, что ему все сойдет с рук. Король давно искал подходящую кандидатуру для показательного процесса и казни, надеясь, что это послужит уроком всем остальным. Убив дракона и напав на истинную драконицу, Сейдж подписал себе смертный приговор.

Все это я узнала позже. А пока была ночь, рычание драконов, тяжелые шаги и воздушные вихри, поднятые движением крыльев. Химера, истекающая кровью. И я, стоящая перед ним на коленях. А потом наступила тьма.

Я открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в постели в своей комнате. И тут же подскочила как ужаленная:

– Керин!

– Тихо, тихо, моя родная, – папина рука осторожно легла мне на лоб, успокаивая. – Он жив. Под охраной, но его не тронут. Он под защитой этих стен.

Папа воспользовался древней традицией драконов: хозяин замка мог гарантировать неприкосновенность любому гостю, соверши он даже преступление против короны, но только до тех пор, пока тот не покинет стен замка.

Обессиленная, я откинулась на подушки. Облизнула пересохшие губы.

– Папа, попроси всех моих женихов оставить замок. Боюсь, я не хочу никого видеть.

– Конечно. И я уже это сделал. Остался только Арен, но лишь потому, что он сын короля.

– А Сейдж… – я боялась спрашивать, но в ответ на невысказанный вопрос узнала все о готовящемся процессе.

– Король, отряд стражников и… преступник покинут гору утром.

Когда папа произнес «преступник», его руки непроизвольно сжались. Позже он объяснил мне, о чем думал в этот момент. Он думал, что когда-то Сейдж был всего лишь мальчишкой, что папа хотел дать шанс этой семье из-за Лейры, которая однажды помогла маме. «Когда же он успел вырасти таким мерзавцем?» – спрашивал себя папа.

– Посидеть с тобой, пока ты не уснешь?

Он часто рассказывал мне, маленькой, сказки, пел песенки. У моего папы невероятно красивый голос. Особенно мне нравилась колыбельная «Радость моя», а папа улыбался и говорил, что я любила ее уже тогда, когда находилась в мамином животе. Но сейчас я не хотела, чтобы он оставался. Я только сегодня осознала, что драконы, к числу которых отношусь я сама, вовсе не так добры и великодушны, как я всегда считала. И даже мой папа… Мой любимый папа…

– Оставь меня одну, пожалуйста, – глухо произнесла я в подушку.

– Позвать маму?

– Хочу побыть одна!

– Горошинка… – начал он, но замолчал, поцеловал в макушку и вышел.

Уснуть я не смогла – вертелась, крутилась, смяла все простыни, выпила всю воду из графина. Потом накинула халатик и вышла в коридор. Я не понимала, куда иду, но оставаться в спальне тоже не могла.

Из гостиной доносились приглушенные голоса родителей. Я тихонько начала спускаться, стараясь остаться незамеченной. Не знаю, что я надеялась увидеть или услышать. Затаилась, наблюдая.

Папа места себе не находил. Однажды у моего дедушки из мира людей, маминого отца, разболелся зуб. Я помню, как он не мог и минуты усидеть спокойно, как он стонал, как пытался устроиться то на кресле, то на диване. У драконов не болят зубы. У нас если и болит что-то, то очень недолго. И папа не стонал. Но вел себя совсем как дедушка, который мучается от боли.