Сердце хирурга

Высокая оценка моего труда со стороны видных ученых заставляла думать о том, что отдыхать некогда, нужно работать с прежней неустанностью.

А вскоре я получил первые экземпляры своей книги в переводах на другие языки мира.

Все это и обязывало, и в то же время давало ощущение удовлетворения прожитыми в поисках годами… Они прошли не даром! В стране уже сотни людей, считавшихся обреченными, получили возможность жить без страха за завтрашний день. Операция на легких, по сути, уже не проблема, а работа врача. По книге теперь учится проводить такие операции хирургическая молодежь, она в состоянии продолжать и развивать это многотрудное и великое дело…

Так размышлял я во время первого моего гигантского воздушного скачка из России в Соединенные Штаты Америки, куда меня пригласили прочитать научные доклады и ознакомиться с работой ведущих американских хирургов. И здесь, в Бостоне, я получил телеграмму с сообщением, что за разработку вопросов легочной хирургии мне присуждена Ленинская премия.

Когда я приехал в клинику профессора Биичера, с которым познакомился еще во время его посещения Советского Союза, и показал ему телеграмму, он был очень удивлен, что в нашей стране так чтят ученых. И тут же послал за шампанским…

Глава XIV

Просматривая литературу по резекции легких, я невольно обратил внимание на несколько интересных статей и сообщений – особенно в американских медицинских журналах – по хирургии пищевода. Такие больные тоже приезжали к нам, и мы не знали, как радикально помочь им. Вставляли трубку для кормления в желудок и с чувством досадливой горечи на душе выписывали их из клиники… А люди готовы были на любую операцию – лишь бы маленький проблеск надежды!

Тяжкие мучения от голода плюс не покидающий страх, что предстоит умереть голодной смертью, – вот удел больных раком пищевода. По мере роста опухоли перестает проходить густая пища, а затем и жидкая… Что может быть ужаснее – при ясном сознании, при отчетливом понимании всей своей беды?

Однажды, когда я еще работал в Киренске, ко мне приехал из тайги, с охотничьего зимовья, седеющий, крайне истощенный мужчина и сказал, что несколько дней тому назад он проглотил кусок плохо пережеванного мяса и тот застрял у него в пищеводе. Он даже показал место, где чувствует его… «А теперь, – жаловался приезжий, – не только ничего глотать не могу, чай не проходит… Ослобони, доктор, – просил он, – век буду за тебя Бога молить!»

Но что я, врач на далекой периферии, мог сделать? В то время операции на пищеводе не проводились даже в столичных клиниках… И как, с другой стороны, отпустить больного ни с чем? Это равносильно тому, что прямо сказать: иди и умирай! Может, попытаться извлечь застрявший кусок с помощью специальных щипцов, которые неизвестно каким образом оказались в нашем хирургическом наборе? Но ими придется орудовать вслепую, на большой глубине, и если вместо кусочка мяса захватишь кусочек стенки пищевода – это вызовет кровотечение или гнойное воспаление средостения, что тоже приведет больного к гибели.

В подобных случаях хирург оказывается в сложном положении. Он хочет и должен помочь страдальцу. Однако операция таит в себе угрозу смерти, и если больной действительно умрет, врача, возможно, не будут судить, но осуждать станут обязательно: не берись, мол, за то, чего не умеешь! Так что отказать в этой ситуации легче. Хирург говорит, что техникой подобной операции не владеет, таких операций вообще не делают, а если делают, то лишь в специальных лечебных учреждениях, которые от нас за тридевять земель, и он, хирург, не может рисковать жизнью больного… Его поймут, с ним согласятся.