Сердце Крона

О деле со мной никто не заговаривал, так что к середине второго дня я прекратила даже попытки и стала терпеливо ждать, когда Веслав решит, что я «в силах». Обсуждали ли что-нибудь остальные – не знаю. По-моему, они больше были заняты великой целью совершить переворот в альтернативной медицине на материале меня. Что им и удалось: к концу третьего дня после того, как очнулась, я чувствовала себя совершенно здоровым человеком, восполнила силы медиума (заодно посмотрела на Харибду, которая при виде меня пасть намертво сомкнула и размыкать отказалась, пока я не ушла) и не понимала только одного: что они медлят-то? Теперь, когда есть стрела Эроота…

Йехар уселся рядом со мной так тихо, что я его попросту не заметила. В руках рыцарь задумчиво вертел ту самую стрелу.

− Столь ничтожен ее вид – и столь велико предназначение… − задумчиво бормотал он.

− Осторожно, − посоветовала я, − еще поцарапаешься, а потом придется пить «Антиамур», и тебе захочется заехать мне или Виоле.

Рыцарь беспечно покрутил стрелу в пальцах и усмехнулся.

− Она не подействует, − сказал он спокойно, − стрелы стихий не действуют на тех, в чьем сердце уже живет чувство, много сильнее того, что они могут вызвать. Как и настоящую любовь нельзя избыть, выпив противоядие вроде «Антиамура». Естественное и живое всегда будет торжествовать над искусственным.

Но я услышала из этого только первую фразу.

− А ты, значит…?

Йехар коротко кивнул и со значением коснулся ножен.

− Так это из-за нее, да?

Снова кивок.

− Однажды я вызвал на поединок того, кто оскорбил ее, − заговорил потом Йехар, и голос звучал так, будто он тысячи раз рассказывал эту историю, − и победил, и оставил ему жизнь по ее просьбе… А через два дня из-за угла на меня напали… сильные маги, больше десяти сильных магов, ночью… я был побежден, и грудь мне пронзили моим же клинком, самым славным клинком в государстве.

И он ласково погладил ножны. Я на них смотрела так, будто Глэрион мог выскочить и меня укусить. Солнце играло в листве, а у меня перед глазами стояла расчерченная кровавыми полосами ночь. Йехар говорил медленно и тихо, и я знала, что не попрошу его замолчать. Это как с Тано.

− Они добили бы меня, но рядом оказался светлый странник по мирам. Он отогнал их. Я умирал, и исцеления не было. Тогда на свой страх и риск он провел обряд, о котором едва ли помнят в этом мире. Меч, вкусивший моей крови, пробивший мое сердце, стал моим хранителем, принял в себя мою отлетавшую душу, принял большую часть моих стихийных сил. С тех пор мы обречены друг на друга, или, вернее, я на него обречен, он постоянно должен находиться при мне, иначе смерть, которую раз удалось обмануть… − он страдальчески скривил губы и завершил свои слова кивком, который как бы говорил: «Ну, ты понимаешь». Я тоже кивнула, и он заговорил опять, все так же негромко, подбирая слова:

− С тех пор я сделался членом Ордена, светлым странником по мирам, являющимся туда, куда позовут боль и несправедливость. Это как Арка, − он посмотрел на запястье, − только она восстанавливает равновесие, я же…

Я опять кивнула, здесь мне объяснения были не нужны. Видела его навыки по истреблению «темных сил» − через минуту после того, как он вышел из Арки в соборе.

− И долго ты скитался?

− Сотни лет, − ответил он без малейшего хвастовства или бравады. − Над странниками по мирам не властно время, они умирают тогда, когда сами чувствуют, что пришли к своей черте, а я еще не пришел, как видно.

− А ты с того времени видел…

− В мой мир мне нет возврата, − он сказал это так же тихо и так же просто, как все остальное. − Врата не откроются туда никогда. Думаю, это даже к лучшему: мне бы не хотелось выглядеть перед нею калекой с изувеченной душою.

Он помолчал, будто ждал, что я его оборву или задам вопрос. Потом сказал, но как будто больше для себя, и я сразу поняла, что он часто думал об этом, а может – думает каждую минуту.

− Я не знаю, сколько лет прошло в моем мире с того дня, как я ушел. Может статься, ее давно нет в живых. А может быть, она наконец нашла свое счастье − рад, если это так. Но клянусь тебе – я бы отдал свой меч, чтобы хоть взглянуть на нее.

Его голос не изменился и не прервался, но он как-то излишне крепко стиснул челюсти после того, как закончил предложение. Легкое солнечное перышко – стрела Эроота – по-прежнему вращалось в его пальцах, и это напомнило мне, что сейчас день и что на моей руке по какой-то причине знак высшей индульгенции.

− Мы сейчас к Алгене? – я постаралась, чтобы вопрос не прозвучал попыткой просто перевести разговор на другую тему. Йехар коротко качнул головой.

− Нет. Алхимик и Виола были там, пока ты поправлялась. Все правда: царица стала освободительницей Атеи, причем сама нашла ее темницу, в пожелании вернуть себе молодость и красоту. Причина столь же порочна, сколь проста: страсть к собственному пасынку…

Я не удержалась и пораженно фыркнула: к тому самому, с лицом мясным рулетом, которого тапкой Герема нокаутировало? Ну и вкусы у местных цариц…