Сердце Кровавого Ангела. Дилогия

— Не всегда обязательно любить друг друга, чтобы построить нормальные отношения. Иногда это даже мешает. Чувства уходят, а потом приходит осознание, что ты совершенно не знал этого человека и вместе оставаться просто нестерпимо.

— Судишь по личному опыту? — осторожно спросила Венда.

— Не хочу об этом говорить.

— Послушай, если однажды кто-то разбил тебе сердце, не вымещай это на ни в чем неповинной девочке, — вспылила она, сразу принявшая сторону Миры. Женская солидарность в действии! Я только покачал головой.

— Я не вымещаю, — тяжело вздохнул, понимая, что откровенного разговора все же не избежать. — Мира совершенно другая, и я прекрасно это понимаю. Честная, ранимая, порядочная. И меньше всего я хотел бы причинить ей боль.

— Но причиняешь, — заметила Венда. — То, как ты ведешь себя с ней… Да мне самой тебя стукнуть хочется иногда! Будто каменное изваяние какое-то. Ты ведь понимаешь, что к моему сыну Мира начала проявлять интерес только от безысходности. Наверняка хочет, чтобы ты ревновал.

— И ей это прекрасно удается, — печально улыбнулся я. — Но рано или поздно она поймет, что так и правда будет лучше. Здесь она обретет надежный тыл, семью. А что ей могу дать я?

— Может, вечную жизнь? — Венда насмешливо изогнула брови. — У девочки ведь подходящая структура крови, насколько я понимаю.

— Без разрешения совета или Первородного я не имею права делать ее одной из нас, — возразил я. — Да и, насколько я понял, Мире это не нужно.

— Это насколько ты понял, — уцепилась за слова Венда. — А у нее опять уточнить забыл.

— Этот разговор не имеет смысла, — процедил я, уже теряя терпение. Да как она не может понять, что я руководствуюсь в первую очередь интересами самой Миры?! — Для меня главное — чтобы она оказалась в безопасности от Красса Падерниса. Что касается чувств, это второстепенно.

— Какой же ты упрямый! — взорвалась Венда. — Не лучше моего Ярова! А я еще тебя ему в пример всегда ставила.

Я ошарашено уставился на нее, потом расхохотался.

— Поражаюсь тогда, как он вообще меня на порог пустил!

— Пусть поревнует, — ухмыльнулась она. — Больше ценить будет.

— Он и так тебя ценит, — заметил я с улыбкой.

— Такого много не бывает, — весело откликнулась женщина. — Ладно, посмотрим, что тебе скажет завтра тот вампир, потом решишь, что делать дальше.

Венда втянула носом воздух и торопливо поднялась.

— Мой Яров возвращается. Не хочу, чтобы он тут все разгромил, — она подмигнула мне и поспешно выпорхнула из комнаты.

Я же снова откинулся на спинку кресла, скрестив руки домиком на груди, и задумался. По правде говоря, был поражен, что Гойрес Даналь согласился помочь. Ухватился за этого малого, как за соломинку, потому что и правда когда-то оказал ему услугу, и он один из немногих, кто был связан с Первородным. А именно за этим Гойрес и был мне нужен. Единственный, кто мог обрубить загребущие ручонки Красса и Бурра, это Первородный. А где его искать, я понятия не имел. И пусть иду на огромный риск, доверяясь вампиру, связанному с Бурром Дагано, но иного выхода просто нет. Да и Гойрес вряд ли захочет, чтобы я раскрыл некоторые его делишки, что он провернул за спиной Бурра. Доносить тому не станет. Но вот сможет ли помочь, это уже другое дело.

Ладно, что заранее терзаться сомнениями?.. Время все расставит по местам и завтра все выяснится само собой. И пусть я пока не сказал об этом даже Венде, но если дело выгорит, вряд ли вернусь в поселение оборотней. Жестоко, конечно, вот так разом рвать все концы в отношениях с Мирой, но так будет лучше. Обида и злость на меня поможет ей легче пережить случившееся. Сам же решил, что буду время от времени звонить Венде и узнавать о том, как у моей девочки дела. Уже предчувствовал, насколько важными для меня станут эти известия. Это поможет хоть как-то пережить разлуку, при одной мысли о которой уже сейчас мучительно стонет сердце.

Долго еще сидел в кресле, невольно прислушиваясь к звукам извне. Осознание того, что даже не увижу Миру перед отъездом, выворачивало душу наизнанку. И постепенно это желание в последний раз увидеть родное лицо, утонуть в глубине любимых глаз становилось все нестерпимее. Любимых? Черт, эта мысль всплыла как-то ненавязчиво, но так естественно, что даже никакого протеста не вызвала. Неужели я и правда люблю ее?! Тут же с горечью понял, что так и есть. Эта девушка за короткое время успела так глубоко пробраться в сердце, что стала частью меня самого. Не знаю, была ли она моей истинной половинкой или чем-то еще, но чувство к ней настолько сильное, что по сравнению с ним остальное кажется тусклым и блеклым.