Сердце ледяного мира (СИ)

— Мг, — кивнул сосед, словно знал, где находится деревня. — А ты чего решил в Видящую стражу поступать? Тоже замучали голод и нищета?

— Э-э-э… нет, — Эйнар опешил от такого предположения. — У меня отца иллиды убили, и я хочу отомстить. Да и я согласен со многим, что проповедует Всевидящий: эллады и магия зло. От неё все наши беды, поэтому её нужно выкорчевать из наших земель, как гнилое дерево.

— Как всё возвышенно! — рассмеялся Бориль, рассматривая потолок. — А у меня всё просто. Голод и нищета вынудили податься в Стражи. Говорят, что здесь рекрутам будут платить аж по три Сольт каждые десять дней. Я смогу отсылать их родителям и сестрам. Да и рекрутов обязаны сытно кормить. Так что, надеюсь, голодные дни останутся позади.

— Следующий, — объявил страж.

Бориль подскочил и подошёл к столу.

— Имя, фамилия.

— Бориль Тэрн.

— Где проживаете?

— То тут, то там, — хихикнул мальчишка, но, заметив суровый взгляд, осёкся. — Римм.

Перо скрипело, записывая за Борилем.

— Род деятельности.

— Выживание.

— Объясните.

— Да что объяснять. Выжил, не умер в течении дня — хорошо. А если и поел, так ещё лучше.

— Оружием владеете?

— Нет, но да. Ну, в смысле, ножом владею. Драться ещё умею.

— Не обучен?

— Получается, так, — развёл руками Бориль.

Открылась входная дверь, огонь в факелах затрепетал. Вошёл мужчина.

— А здесь в рекруты набирают? — поинтересовался он, осматриваясь.

Эйнар удивился: мужчина был староват, с морщинами-бороздами на лбу и с залысинами. Разве в рекрутов набирают не молодых? Страж же не удивился, он лишь кивнул в сторону лавки и продолжил расспрашивать Бориля.

— Возраст?

— Тринадцать.

— Семья?

— Есть. Мама, отец-наркоман и две сестры.

— Почему хотите попасть в Видящую стражу?

— Я считаю, что из-за магии все беды на нашей земле! — воскликнул Бориль искренне и с таким чувством.

«Вот гадёныш!» — прошептал себе под нос Эйнар.

— Если бы не эллады и не их магия, проклятие бы не пришло в наш мир, наши земли бы не умерли, и мы бы жили счастливее и сытнее! — продолжил заливать Бориль. — Они зло! Я хочу победить его, сражаясь на стороне добра, и вернуть тепло и весну в наш мир.

Страж ухмыльнулся и что-то записал в книгу. Затем положил сверху лист и снова заскрипел пером.

— Рекомендации есть?

— Неа.

На несколько минут в комнате повисла тишина, было слышно лишь перо да дыхание присутствующих. Страж свернул лист, поставил печать и протянул Борилю.

— Принят. К первому дню Снега прибыть в крепость Баервор на западе от Йорн-Хеля с этой бумагой. Свободен!

Мальчишка улыбнулся, обнажая кривые зубы, и двумя пальцами схватил протянутый сверток.

— Я слышал, что рекрутам будут платить по три Сольт каждые десять дней. Это правда?

Страж кивнул, а потом вновь опустил перо в чернильницу и что-то дописал в книгу.

Настала очередь Эйнара. Ему задавали такие же вопросы, как и Борилю. Всё шло гладко до тех пор, пока страж не спросил, почему он хочет попасть в Видящую стражу.

Эйнар задумался. Он не мог ответить то, что хотел. Получится, будто он подражает Борилю, а это может вызвать подозрения. Подумают ещё, что он неискренен или что-то скрывает. Нужно придумать другой ответ. Эйнар закусил нижнюю губу, почесал затылок, а потом рассказал про отца.

— Рекомендации? — поинтересовался страж.

— Вам должны прислать.

Страж удивлённо посмотрел на него.

— Мне Оратор пообещал, что отправит Вам рекомендацию.

Зашелестели страницы книги. Страж брал какие-то бумаги, заложенные между ними, быстро прочитывал и хмыкал. На одном листе он задержал внимание.

— Вот, наверное, это. Лаерд…

Эйнар кивнул.

— Принят! — возвестил страж, ставя печать. — К первому дню Снега прибыть в форт Баервор на западе от Йорн-Хеля с этим листом.

— Это всё? — поинтересовался Эйнар, забирая свёрток бумаги.

— Если хочешь, можешь станцевать.

Эйнар помотал головой.

— Тогда всё. Иди!

Глава 20: Оратор

Когда Оратор вышел из зала Советов, тёмное хмурое небо разразилось дождём. Улицы в мгновение ока превратились в грязные ручьи. Деревья сгибались под резкими и сильными порывами ветра. Ослепительно сверкнула молния, вскоре за ней загрохотало и завыло. Оратор шёл домой и чувствовал, как в нём закипает раздражение. Он толком не мог сказать, почему злился. Вроде не от того, что моментально промок и в ботинках хлюпала вода. Это чувство было шире и глубже. Хотелось кричать, топать ногами, как маленький ребенок, обвинять мир в несправедливости. Злость переполняла его, комом стояла в горле, мешала дышать, поэтому, когда Оратор пришёл домой, сразу бухнулся на колени и зашептал молитву-прошение об усмирении. После неё стало легче. Злость ещё кипела внутри, но больше не захватывала. Оратор переоделся в повседневное тёмно-коричневое платье, заварил чай, отрезал кусочек хлеба и сел у окна. Дождь барабанил по крыше, стекал каплями по стеклу.