Сердце лётного камня

В помещении бывшего склада пиломатериалов, превратившегося в штаб-квартиру Либерата, наступило глубокое молчание.

Его прервали слова Рины – совершенно неожиданные.

– Ты зря приехал в Сирион, – жестко сказала она. – Даже если – а это большое «если» – ты найдешь Мию среди монкулов… Лучше тебе не видеть ее такой.

В ее голосе прозвучал отголосок затаенной боли, и Ансель подумал, уж не из личного ли опыта она дает ему такой совет…

– Понимаю, – с трудом произнес он. – Но я приехал не только для того, чтобы ее отыскать… Хотя именно поэтому я и шляюсь ночами по улицам – хочу ее увидеть. Хочу – и боюсь… Но моя основная цель – узнать, за что ее приговорили к пожизненному сроку.

Рина внезапно поднялась, передвинула ящик, на котором сидела, поближе к Анселю и ободряюще потрепала юношу по плечу.

– Это очень хорошая цель. Достойная, благородная. Я уважаю тебя за нее. Серьезно. Но ты же наверняка понимаешь, получить информацию о государственной тайне практически невозможно. А уж от Министерства полетов, в котором состояла твоя девушка, – тем более; в стране нет министерства более важного и потому более закрытого для посторонних.

– Я это прекрасно понимаю, – ответил Ансель и, заметив сомнение в обращенных на него взглядах, добавил: – Но ведь тем, кто состоит в министерстве, наверняка получить такую информацию куда проще…

– Даже если ты попадешь туда клерком, допуск у тебя будет в лучшем случае к общей столовой, – покачала головой Рина. – Мы уже несколько раз пытались устроить туда своих людей на разные должности, но все без толку. Для мало-мальски приличного доступа нужно занимать какую-то более серьезную позицию.

– Именно такую позицию я и собираюсь получить, – заявил Ансель.

– Пусть ты не из столицы, но… ты же знаешь, наверняка должен знать, – осторожно и очень аккуратно, словно с душевнобольным, которому приходится напоминать прописные истины, заговорила Рина, – что на подобные должности в Министерстве полетов тебе путь заказан, потому что ты – мужчина.

– А я придумал, как это обойти, – спокойно кивнул Ан-сель.

– И как же?

– Не обязательно быть авионером, чтобы стать вхожим в Министерство полетов. Можно стать, ну, например, механикером…

– Но мужчин не берут в механикеры!

– Не брали, – поправил Ансель. И медленно улыбнулся.

Глава 4

– Из какой-то Кибири, представляете? – донеслась до Ники язвительная реплика, когда она подходила к классной комнате, где вот-вот должно было начаться первое занятие. – Кто-нибудь вообще хоть раз в жизни слышал такое название? Глухомань! Уверена, они даже банальный телеграф и в глаза не видели! И едят, как дикари, руками…

Сквозь приоткрытую дверь Ника увидела, как за передней партой собралась небольшая стайка ее однокашниц, будущих авионер. Ехидные реплики принадлежали белокурой красотке Ванессе, а девушки вокруг с готовностью поддакивали.

– К тому же, вы только подумайте, ее вырастил отец-одиночка! – продолжала вещать Ванесса своим благодарным слушательницам.

И вот тут Ника, которая поначалу собиралась просто войти и ничего не говорить, чтобы не раздувать скандала, передумала. Одно дело – говорить гадости о таких общих вещах, как общество, погода или поэзия; неприятно, но на личном уровне никого так уж особенно не задевает. Совсем другое – говорить гадости о вполне конкретных людях. Например, о ее отце. Кстати, откуда Ванесса об этом узнала? Ника никому не рассказывала, что ее мать ушла из семьи, когда дочке не было и двух лет.

«Видимо, узнала из анкет», – решила девушка. В течение месяца до начала Церемонии камней всех кандидаток тщательно проверяли – авионерами должны становиться лишь наиболее достойные. В случае с Никой все вышло иначе: она разбудила аэролит до каких-либо проверок. «Но это не значит, что мы не должны узнать о тебе все, что положено», – пояснила ей одна из преподавательниц школы и выдала стопку формуляров и ручку с чернильницей. В одной из тех анкет Ника указала сведения о родителях. Точнее, об отце, так как о матери ничего не знала, даже имени. Выходит, у Ванессы есть связи в министерстве, раз она так легко раздобыла конфиденциальную информацию.

Больше всего Нике хотелось ворваться в классную комнату и выпалить:

– А что в этом такого? Неполные семьи и отцы-одиночки – совсем не редкость!

Но это было бы очень похоже на оправдание, на попытку защититься. А последнее, чего Нике хотелось – это защищаться перед такими, как Ванесса.

– Интересно, кто у нее отец? Наверняка какой-то пьяница! Всем известно, что, когда мужчины остаются без присмотра женщин, они начинают пить, – подала голос Вильма; она словно старалась всеми силами загладить перед подругой незримую вину за то, что у нее есть аэролит, а у Ванессы нет: с готовностью подхватывала ее реплики, громко смеялась над любыми ее шутками и преданно заглядывала в глаза.

Ванесса одобряюще улыбнулась подруге и продолжила: