Сердце Льва

А Тим, отложив книгу, глядел на нее. И все не мог наглядеться, растягивая мгновения, чище и прекраснее которых — он знал это наверняка — в жизни его уже не будет.

— Никогда… — чуть слышно прошептал он. Но она услышала, вопросительно повернула голову. Тень пламени переметнулась на щеку, волшебство истаяло.

— Ленка… — сказал он тихо. — Ленка… Я хочу быть с тобой… Я люблю тебя, я не могу без тебя… Выходи за меня. Я понимаю, я пока еще никто, мальчишка…

— Мальчишка… — задумчиво повторила она. — вот именно… Сколько тебе лет?

Тим вскинулся.

— Двадцать один! И что?!

— А мне — двадцать семь скоро. Через десяток лет я буду весить центнер. Как мамочка. А ты — красивый тридцатилетний доцент — будешь стыдиться меня и изменять направо-налево со смазливыми студенточками. Мерси!

Она засмеялась, мелодично, как китайский колокольчик, смехом своим разряжая взрывоопасную ситуацию.

Он засмеялся вместе с ней, легко встал, играючи взял на руки будущий центнер, завалил на продавленный диван и младым вампиром впился в ее пухлые алые губы…

Но в этот вечер что-то лопнуло между ними.

Невозвратно, как лопается гитарная струна.

Оба почувствовали это — и оба не подали виду… И вот медовая ностальгия закончилась. Тим довез до места жительства кота в лукошке, трогательно попрощался с Леной и почему-то с легким сердцем отправился домой. Знать бы ему, какая там собиралась буря…

Зинаида Дмитриевна в выходном халате налила ему чай, придвинула тарелку с бутербродами, села рядом. В полнейшем гробовом молчании. Тиму, хоть и был он изрядно голоден, кусок в горло не полез.

— Мам, случилось что? — встревоженно спросил он.

Выдержав паузу, сделавшую бы честь Вере Комиссаржевской, Зинаида Дмитриевна с трагическими модуляциями произнесла:

— И он еще спрашивает! Примерный сын, добрый сын!.. Отец!

На кухню со зловещим видом выплыл академик Метельский.

— Папа, привет! Я и не знал, что ты дома…

Не говоря ни слова, Антон Корнеевич хлопнул о стол книжкой в красной обложке.

— Что это? Я спрашиваю, что это такое?!

— Это? — Тим поднял на отца удивленный взгляд. — Это «Мастер и Маргарита».

— Это книга антисоветского издательства «Посев», найденная матерью в твоем столе, когда она прибирала у тебя в комнате, — отчеканил Антон Корнеевич.

— Никто не просил ее лазать в мой стол! — выкрикнул Тим. — Это мое дело, что я там держу!

— Ах, дело! — Отец побагровел. — По такому делу недолго и на Колыму загреметь!.. А если бы эту антисоветчину нашли в моем доме, в доме академика Метельского?! Ты не подумал, что это могла быть спланированная провокация против меня? От кого ты получил это издание?

— Вообще-то я не обязан говорить, но если на то пошло — Левка подарил, Напал. Перед отъездом.

— Так я и знал! Какому-то диссидентствующему жиду дали задание меня скомпрометировать, а за это выпустили из страны!

— Господи, отец, да что с тобой? Кому это надо?

— Кому? — Метельский горько усмехнулся. — Моим недругам, завистникам, интриганам… Которые хотят отобрать у меня кафедру, вычеркнуть из списка на квартиру в академическом доме!

— А эту пакость, что ты притащил в дом, я немедленно сожгу! — гордо пообещала Зинаида Дмитриевна. — Я не позволю тебе порочить доброе имя отца!

— Ты позоришь род Метельских! — с пафосом произнес Антон Корнеевич и манерно, театральным жестом указал на дверь. — Иди откуда пришел!

Тим хотел было что-то заорать в ответ, но сдержался, молча развернулся и так хлопнул дверью, что из квартиры напротив высунулся сосед, респектабельный, в очках и с трубкой в зубах.

Тим вихрем слетел вниз по лестнице, пробкой вывинтился из подъезда и некоторое время шел без мыслей, на автомате, куда глаза глядят. Было обидно, до слез жалко книги и — голодно.

У метро, после двух пирожков с мясом и трех с морковью, двух стаканов газировки и выкуренной «Примы» ситуация показалась Тиму не такой уж и безнадежной. Он набрал номер Лены — ау май лав выручай. Странно, но той, несмотря на воскресенье, дома не оказалось. Тэкс. У Юрки Ефименкова было постоянно занято, видимо, плохо лежала трубка. А книжка с телефонами прочих друзей-приятелей осталась дома. И Тим, особо не раздумывая, подался к Андрону.

Слава Богу, тот оказался дома, с тщанием красил в желтое массивные входные двери.

— А, здорово, — обрадовался он, опустил макитру и участливо посмотрел на Тима. — Что-то, брат, не выглядишь ты посвежевшим и вообще сбледанул с лица. Горячая телка попалась? Ладно, дадим сейчас последний штрих и будем тебя откармливать. Кстати, как тебе колер, впечатляет?

Он окончательно выжелтил двери, полюбовался на работу и, подхватив ведро, повел Тима прямиком к столу.

— Будь как дома, брат. Сейчас картошки поставим, «уху камчатскую» откроем, за пивком рванем. Захочешь, еще пельмени есть, пожарим в шесть секунд. Надо, надо тебя поправлять.