Сердце матери

— Конечно, приедет, глупенький! Просто он задерживается!

Только Матье и Эми все еще верили в Деда Мороза. Вероник предложила им прокатиться на машине и попытаться рассмотреть на небе его сани. В это время мы положили под елку подарки. Их были горы! Мы суетились больше, чем Майя — сенбернар Сесилии и Роже, которая бегала между кучками разноцветных пакетов. Подарков было так много, что некоторые из них пришлось завернуть в бумажные скатерти. Когда дети вернулись, началось их вручение. Мы читали имена, написанные на пакетах:

— Для Тибольта! И для Эми! А это для Матье!

Счастливые дети складывали подарки в углу комнаты, и вскоре их самих уже не было видно среди пакетов. Когда мы звали кого-нибудь, среди гор мятой бумаги появлялась голова:

— Я здесь!

Гора подарков для Матье была самой высокой, чему он несказанно обрадовался. Даже Сесилия была рада своему «Скраблу» на DS. Я получила только коробку конфет. Я сама предупредила всех, что не хочу ничего другого: что бы я с этим делала? Когда дети распечатали все свои подарки, было уже поздно, и мы легли спать. К счастью, мы ночевали здесь же: в моем состоянии я бы далеко не уехала…

Но на этом Рождество не закончилось. На следующий день мы снова праздновали, на этот раз дома, с Жилем и четой Пинье. Дети, не успев еще толком рассмотреть подарки, полученные накануне, с радостью набросились на новые. Я специально отложила некоторые из них на второй день Рождества. Жиль и Пинье тоже приготовили подарки. Валери подарила Жюли набор для изготовления украшений, мальчишкам — игрушечный джип, а Марго — высокий стул для кукол. Было безумно приятно слушать, как моя младшая дочурка лепечет под елкой, занимаясь своими куклами. Я чувствовала себя разбитой: шумное празднование накануне совсем лишило меня сил. Именно в этом момент я осознала, что за последние два месяца мое здоровье резко ухудшилось. Я стала переносить медикаментозную химиотерапию гораздо хуже, чем предыдущее лечение. Я очень много спала, меня постоянно тошнило. Тем не менее это не помешало мне съесть на завтрак копченого лосося и жаркое из конины в соусе…

Следующие три дня я отходила после этого незабываемого Рождества. Дети, проводившие со мной каникулы, не особенно этому удивлялись. Приближался конец года, я достигала поставленной цели, мне надо было продержаться еще совсем немного.

Новый год мы встречали у Валери и Флорана. Присутствовали те же люди, что и на вечеринке месяц назад. Разница заключалась в том, что теперь с нами были… дети. Поэтому и шума было гораздо больше! Мы даже устроили маскарад: Сесилия нарядилась секретаршей, Роже нацепил какой-то плащ, Валери была официанткой, Флоран — пещерным человеком, Магали — Зорро, ее муж Серж — хиппи, Жюли — невестой с ушами Микки Мауса, Эми — принцессой, Тибольт — Черепашкой Ниндзя, а Матье — Спайдерменом. Я же была одета в наряд младенца, который заказала по Интернету, и весь вечер провела с соской во рту. Я пыталась веселиться, но, следовало признать, мне было плохо: меня тошнило, а десятый позвонок постоянно напоминал о себе. Я не выпила ни капли спиртного и, сплясав вместе со всеми танец маленьких утят, провела остаток вечера сидя, чтобы хоть как-то облегчить жуткую боль в спине. В полночь мы все расцеловались. Я обняла детей и пожелала им счастливого нового года.

Итак, январь. Начался 2009 год, а я все еще была жива. Несколько месяцев назад некоторые врачи говорили, что я не проживу так долго. Но я не умерла, я сдержала свое обещание детям: продержаться до конца года! Я по-прежнему была на ногах, но в каком состоянии… У меня все еще была тяжелая голова после Рождества. Я все время чувствовала усталость, меня тошнило, а пробелов в памяти с каждым днем становились все больше и больше. Очевидно, я плохо переносила медикаментозную химиотерапию. Перед самым Рождеством у меня появилась сыпь на подошвах, а также очень болезненные прыщи и трещины.

— Карим, я ведь говорила, что брошу все, если появятся побочные эффекты. Может, пора потихоньку заканчивать с этим?

— Хорошо, я поговорю с доктором Пико. Попытаемся уменьшить дозу.

Доза была уменьшена, но я продолжала очень много спать. Тошнота усилилась, а несколько дней спустя после Нового года началась частая рвота. Иногда я только выпивала чашку кофе и тут же бежала в туалет… Это было очень неприятно, и у меня не было никакого желания терпеть все это: я не хотела продлевать себе жизнь такой ценой. Боль, как и прежде, пугала меня больше, чем смерть. Я страдала молча, жалея детей: мое время подходило к концу, и они это понимали. Иногда я чувствовала на себе их взволнованные взгляды, но ни один не заговорил со мной на эту тему. Я думаю, им было страшно.

Я встретилась с доктором Пико и сообщила ему о своем желании прекратить медикаментозное лечение. Он понял меня и заговорил об экспериментальной химиотерапии.

— Экспериментальная? Что это значит?