Сердце мексиканца (СИ)

Наконец он нашел что-то, что ему понравилось, повернулся к кровати, потащил на себя покрывало и хищно улыбнулся, подтягивая Алю к себе. Дернул платье с плеча, выдавил на ладонь пахнущую малиной пенку и стал размазывать по ее груди, прерывисто дыша. Когда он стискивал пальцы на ее груди чуть сильнее, по лицу его пробегала судорога, словно он едва сдерживает что-то внутри себя.

Наклонился, лизнул ее влажную кожу, сжал зубами сосок, добившись приглушенного писка от Али, и опрокинул ее на спину, задирая подол.

Что-то неуловимо изменилось в нем и его действиях. То, что в Паленке было экзотичным сексом, томным, жарким, резковатым и от того волнующе-острым, здесь стало злым и жестоким, давящим, как мрачный мир за пределами двора.

Аля сжималась — возбуждения не было и в помине. Даже когда его пальцы забрались ей между ног, и Хесус, обнаружив отсутствие белья, шумно втянул воздух ртом и от его кожи полыхнуло жаром. Раньше от такого по ее телу пробегала дрожь и зажигала что-то внутри. Сейчас она могла только стискивать зубы и терпеть, пока он нащупывал клитор, раздвигал складки плоти и теребил его привычными и умелыми движениями. Аля не рисковала возражать, памятуя о том, как его это бесит. Здесь она в полной его власти, наказание может быть непредсказуемо жестоким.

Тело не откликалось, словно выключенное. Было только муторно и стыдно, тяжелый комок страха в животе наливался холодом. Но в этот раз ее терпеливое равнодушие Хесуса не отвращало. Даже когда за стенами дома явно начало что-то происходить: крики стали громче, взревел автомобильный двигатель, взметнулось пламя костра, осветив и спальню, — ему было все равно. Он уже рвал пряжку с ремня, скидывал футболку, обнажая блестящую от пота грудь, и Але оставалось только сжимать зубы, раздвигать ноги и надеяться, что это кончится быстрее обычного.

В незапертую дверь за его спиной сунулась чья-то рожа, кто-то заржал, комментируя увиденное в комнате, и Хесусу что-то сказали — длинную фразу на испанском, из которой Аля уловила только имя или название — Сантьяго.

Хесус что-то рявкнул, дверь закрылась, но за ней тут же раздался взрыв злого хохота. Он выдохнул тяжело и долго и посмотрел на Алю, словно проверяя, как она отреагирует. Она застыла, боясь пошевелиться.

Он встал, одернул ее платье, застегнул ремень и вышел, хряснув дверью об косяк.

4

Во дворе все давно стихло и все разошлись, только алый костер, догорая, кидал в небеса россыпи золотых искр. Куда так быстро и качественно успели усосаться двадцать пьяных буйных мужиков? Это было даже жутковато. Словно из леса пришли те самые древние боги и забрали их с собой.

Аля вновь завернулась в покрывало и сидела, откинув голову на стену, страшась ложиться, чтобы не уснуть и не проснуться в аду. Но глаза закрывались сами собой и незаметно она все-таки задремала.

Проснулась от громких голосов. Костер во дворе прогорел до пепла, и в темноте не было видно, кто разговаривает, но интонации были угрожающими, злыми, от них хотелось спрятаться, но у Али не было даже одеяла, которым можно накрыться с головой, только легкое покрывало. Что-то грохнуло, взревел двигатель — и шум стал удаляться. Затих где-то в глубине джунглей, но Аля продолжала вслушиваться, пока не убедилась, что даже птицы пока не планируют петь, напуганные происходящим. Здесь и петухи не кричали, а вполголоса сипели. Что тут должно было твориться, чтобы довести их до такого?

Она свернулась клубочком и вновь уснула, вздрагивая от дурных предчувствий.

На этот раз проснулась от утреннего яркого света и от настойчивого шуршания рядом. Подпрыгнула на кровати, плотно укутываясь в покрывало, хотя так и спала в платье. Но это была всего лишь старушка. Она копалась в Алином рюкзаке, укладывая туда ее одежду и разбросанные по полу флаконы пенок и шампуней.

— Что вы делаете? — изумилась Аля. — Зачем?

Та обернулась, улыбнулась ей приветливо и начала что-то очень подробно и долго объяснять на испанском, не отрываясь от своего занятия. Время от времени она оглядывалась, кивала с одобрением и продолжала.

— Зачем, я спросила… — пробормотала Аля, завязывая покрывало на манер тоги и слезая с кровати.

Старушка увидела, что она встала, еще раз одобрительно кивнула, подхватила Алин рюкзак и куда-то понесла.

— Эй! Что происходит? — Аля догнала ее в коридоре, но та снова зачастила на испанском, и она сдалась. Только забрала тяжелый рюкзак, не встретив сопротивления, и пошла туда, куда вели.

Это оказалась большая спальня в изначальной, каменной части дома. Старушка отперла дверь — ух ты, тут есть замок! — и жестом пригласила Алю внутрь. Улыбнулась ей на прощание и даже не стала заходить, сразу закрыла дверь за собой.

Здесь было прохладно: работал кондиционер. Кровать была большой, двуспальной, но никаких резных спинок и прочего индивидуального дизайна, обычная железная. С довольно новым матрасом. Аля не стала на нее ложиться, она обняла руками рюкзак и забилась в кресло, стоящее в углу. От ее кожи все еще пахло малиновой пенкой, и от этого запаха тошнило.

Перемены — не к добру.