Сердце, молчи

Мужики существа примитивные. Их разум и здравый смысл летят к чертям, когда дело касается женщины, обладание которой становится приоритетом номер один в их жизни. Только спустя два года понял, какую ошибку допустил, отказавшись от неё. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. На тот момент ничего не мог ей предложить. Моя жизнь шла размеренно, по плану, я был сам по себе и менять привычные устои с появлением женщины не собирался. Да и Анна бы разочаровалась во мне. Никакой я не принц с благородными намерениями. Вспомнить хотя бы момент, когда она заверяла, что я хороший отец. Как же она ошибалась. Ведь настоящий родитель, который дорожит своим ребенком, никогда не променяет его на секс с женщиной, от которой мозги поплыли при первом взгляде на неё. А именно это я и сделал.

Два года назад я наконец попытался впервые наладить отношения с сыном. Взял продолжительный отпуск и решил его провести с Алексом на острове, перед тем как его продать. Грейс дала согласие отправить сына ко мне, всё уже было решено, но стоило увидеть Анну, как я сделал выбор в её сторону и решение отменить встречу с сыном принял без сожаления. И ведь этот момент утаил от неё, когда рассказал про Алекса. Смотрела бы она по-прежнему на меня с восхищением, если бы я признался в этом? Вряд ли. Упустить шанс сблизиться с сыном ради временного секса… поступок достойный осуждения. Это непростительно, безнравственно и неправильно. И когда она утверждала, что я хороший и ответственный родитель, в тот момент я ненавидел себя, трусливо молчал о том, как на самом деле обстоят дела. А на следующий день отправил Анну домой. Под гнётом самобичевания решил избавиться от причины очередной несостоявшейся встречи с сыном. Только виновата в этом была не Анна, а мой эгоизм, который на тот момент перешёл все дозволенные границы.

К счастью, в последующие годы мне всё-таки удалось наладить отношения с Алексом. В этом очень помогла Грейс и в какой-то степени разговор с Анной. С каждой новой встречей мы сближались с сыном всё больше и больше. Я старался раз в месяц прилетать в Лондон хотя бы на день и проводить с ним время. Его скованность и неловкость со временем исчезли. Было очевидно, что Алекс тоже хочет наладить со мной отношения. Грейс воспитала смышлёного и умного парня. Он не был озлоблен из-за моего продолжительного отсутствия в его жизни. К этому, уверен, немало усилий приложила сама Грейс.

Сейчас Алексу четырнадцать, он капитан футбольной команды в школе, где учится, и увлекается фотографией, как и его отчим. Я часто задумывался: а если бы мы жили вместе, пошёл бы он по моим стопам? Нравилась бы ему архитектура, интересовался бы он строительством? Я чувствовал ревность, но понимал, что столкнулся с неизбежными последствиями моего отсутствия в жизни сына, и мне остаётся лишь принять их и усердно продолжать налаживать с ним связь.

Похоже, в своей жизни я немало ошибок допустил, и сейчас предстоит исправить ещё одну.

Глава 44

Секретарь в приёмной Горина сильно удивилась, увидев меня, и заявила, что Николая Павловича сейчас нет на месте.

– В таком случае, я надеюсь, Анна Георгиевна мне сможет помочь.

– Она немного занята, Ян Кириллович, – неуверенно сказала секретарь.

Ну это понятно. Наверняка Анна попросила не тревожить её сейчас, учитывая её состояние.

– У меня срочное дело, не терпящее отлагательств, – вежливо с нажимом пояснил я.

– Минуточку, я оповещу её о вашем приходе.

Секретарша потянулась к трубке телефона, но я уже направился к кабинету Анны, на ходу бросив: «Не стоит утруждаться».

На фоне панорамного окна одинокая фигура казалась хрупкой и тонкой. Похоже, Анна полностью абстрагировалась от внешнего мира. Она продолжала смотреть на город, обняв себя руками. Не отреагировала на звук, когда закрыл за собой дверь, и даже не обернулась, когда подошёл почти вплотную и встал за её спиной.

Она вздрогнула, когда мои руки легли на её плечи. Повела ими, сбрасывая их. И, стараясь избежать со мной малейшего контакта, сделала шаг в бок вдоль окна, а затем с опущенной головой прошла к столу и села в кресло.

Она обижена и подавлена. Её отрешённость и спокойствие очень пугают. Впервые в жизни я был бы не прочь столкнуться с женской истерикой. Проявление каких-либо эмоций лучше равнодушия, которое сейчас наблюдаю.

– Давай поговорим, Анна.

Она твёрдо встречает мой взгляд, и на её лице появляется улыбка, от которой всё холодеет внутри.

– Я тебя слушаю, Ян. – Надменным кивком позволяет мне начать разговор.

Однозначно. Лучше бы она истерила, тогда я бы мог себе позволить подойти, обнять, стереть слёзы с её лица, а сейчас, глядя на неё, такую холодную и неприступную, впервые не знал, как правильно поступить, с чего начать разговор. И мне вдруг стало страшно. Страшно, что не достучусь до неё.

– Давай без всякой вступительной речи. Просто скажи, что тебя задело.

На её лице что-то промелькнуло. Она моргнула несколько раз и недоумённо уставилась на меня. Лучше уж так, чем смотреть на неё, равнодушную и огороженную от меня непробиваемой стеной.