Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

От скуки приказчики практиковали и разные шутки: прикалывали на спину вырезанные из бумаги разные фигуры, «подбрасывали на бойких местах коробки с живыми мышами, тщательно завернутые в бумагу; проходившие охотно подбирали такие находки и быстро скрывались с ними… В большом ходу была еще следующая забава: на полу, посредине ряда, клали мелкую серебряную монету, к ней приклеивали тонкую черную нитку, которую протягивали по полу в лавку; конец нитки находился в руках служащего. Прохожий, увидев лежавшую на полу серебряную монету, быстро нагибался, чтобы поднять ее, в этот момент из лавки дергали нитку и монета улетала из-под носа удивленного прохожего… Эта проделка сопровождалась всегда гомерическим хохотом купцов. Зимой, в сильные морозы, такая забава проделывалась несколько иначе. Монету не привязывали, а примораживали к полу – нашедший сначала отдирал монету ногтями, но это ему не удавалось, тогда он начинал энергично откалывать ее каблуком. Купцы смеялись и говорили нашедшему: „А ты попробуй копытцем…“ Нашедший ругал купцов и удалялся… монета оставалась на месте».

Известный юрист конца XIX в. Николай Васильевич Давыдов вспоминал: «„Город“ представлял из себя громаднейший лабиринт галерей, ходов, переходов и линий; в этом лабиринте была сосредоточена вся главная, „расхожая“ торговля Москвы; тут можно было приобрести решительно все нужное москвичу, и притом за цену более дешевую, чем на Кузнецком мосту или на Тверской. Торговля не была беспорядочно разбросана по рядам, она собиралась к одному месту по специальностям; так, галерея, носившая название Панской, торговала сукнами, Москательная – пряными товарами, Ножовая линия сосредоточивала у себя предметы, соответствующие ее названию; иконы и вообще церковные принадлежности располагались в особой галерее, шелковые и бархатные материи тоже; специальные вывески перед началом линии указывали, чем в ней торгуют».

Пирожки продавались между «столбами», как назывались фасадные колонны портика. Там целый день стояли пирожники с висящими через плечи широкими ремнями, на которых висели покрытые толстыми одеялами ящики: особенно в ходу были «„подовые“ пирожки, которые пекутся в особо устроенной печке „на поду“, – рассказывал московский бытописатель П.И. Богатырев, – они всегда подавались на блюдечке с подливкой. В скоромные дни пирожки были с мясом и яйцами; в постные дни – с груздями, с семгой и кашей, с кашей и снетками и горохом. Подливка была тоже постная. Жареные пирожки, кроме перечисленных начинок, бывали еще с вареньем и яблоками… Надо сказать, что все, что ни предлагалось съедобного в „столбах“ и рядах и вообще в „городе“, было чисто, вкусно и недорого».

Другое известное всем посетителям рядов место было в Сундучном ряду, которым гордились москвичи и туда специально водили иностранцев – в квасной лавке можно было «получить самую лучшую янтарную осетрину, белугу с хреном или малосольными огурцами, севрюгу, ветчину, сосиски, всевозможные пирожки и запить это великолепным квасом: хлебным, клюквенным, яблочным, малиновым, черносмородиновым и другими… В Ильинском «глаголе» торговали гастрономическими и бакалейными товарами, а в Никольском – писчебумажными. Между «глаголями» протягивалась Ножевая линия, по одной стороне которой, ближе к Красной площади, в простенках между окнами находились так называемые шкафчики – крохотные лавочки, владельцы которых не помещались в них, а стояли снаружи, вместе с покупателями. Это было самое вредное для здоровья купцов место: «…около них был всегда сквозной ветер; зимой в метель их заносило снегом, летом поливало косым дождем».

К 1860-м гг. стало ясно, что ряды надо коренным образом перестраивать, ибо мелкий ремонт, доделки и переделки уже не могли ничему помочь: все разваливалось. По словам инспектора московской медицинской конторы Н.Х. Кетчера, направленного в 1869 г. для осмотра рядов, «лучи солнца никогда не проникают в эти никогда не протапливаемые ряды; в них постоянные холод, сырость и сквозной ветер», а в письме в Петербург добавлялось, что «описание в актах осмотра не дает еще точного понятия о том своеобразном состоянии, в котором находятся торговые ряды, и о том впечатлении, которое получается при личном осмотре». Один из московских путеводителей писал, что в рядах «даже самый яркий солнечный свет не был в состоянии проникнуть в многочисленные узкие коридоры и закоулки… а лестницы с шатающимися ступенями и головоломные переходы вечно утопали в полумраке». Комиссия, осматривавшая ряды, нашла некоторые из них «в крайне опасном положении», и «везде полугнилые деревянные лестницы, холодные потолки… повсюду сгнившие балки и стропила, протекающая крыша, выбитые в галереях опасные для ходьбы полы».