Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Квартиры в основном были трех-четырехкомнатные площадью 100–120 кв. м, с довольно неудобной планировкой, а в подъездах, выходящих на Москву-реку, – шести-семикомнатные, площадью более 200 кв. м. Они заранее снабжались одинаковой казенной мебелью, сделанной по рисункам Б.М. Иофана, встроенными шкафами, мусоропроводами, грузовыми лифтами, газовыми плитами и – о, чудо! – горячим водоснабжением. В каждой квартире имелся телефон, подключенный к первой автоматической телефонной станции в Москве. В подъездах сидели охранники и лифтеры, любая неисправность тут же устранялась службой эксплуатации.

Казалось бы, только жить да жить, наслаждаясь. Но нет, каждый, кто получал здесь квартиру, оказывался под дамокловым мечом в руках Сталина и его тайной полиции. В доме жили крупные партийные, советские и военные чиновники, и начиная со второй половины 1930-х гг. в нем по ночам орудовали славные чекисты, арестовывая и потом отстреливая жильцов и членов их семей, а несовершеннолетних детей отправляя в детдома. На протяжении короткого времени квартиры меняли хозяев по несколько раз. Врач И.Б. Збарский (сын того, кто мумифицировал труп Ленина) вспоминал, что на тридцати из тридцати двух квартир в подъезде, где он жил, висели печати НКВД, их жильцы, в том числе и члены семьи Аллилуевых (родственников Сталина по жене, покончившей с собой), были арестованы.

Недаром этот дом, наряду с официальными именами – 1-й или 2-й Дом Советов, жилой дом ЦИК – СНК СССР и Дом Правительства (последнее имя часто употреблялось, и даже ближняя пристань на Водоотводном канале носила то же имя), – в народе назывался «ДоПр», «дом предварительного заключения», то есть тюрьма, где содержались арестованные, еще не получившие приговоры. Теперь он, к сожалению, часто называется как-то неопределенно – просто Дом на набережной, по повести жильца этого дома, писателя Юрия Трифонова, жившего вместе с родителями.

«Когда-то я жил в этом доме. Нет, – тот дом давно умер, исчез, я жил в другом доме, – писал он, – но в этих стенах, громадных, темно-серых, бетонированных, похожих на крепость. Дом возвышался над двухэтажной мелкотой: особнячками, церквушками, колоколенками, старыми фабриками, набережными с гранитным парапетом, и с обеих сторон его обтекала река. Он стоял на острове и был похож на корабль, тяжеловесный и несуразный, без мачт, без руля и без труб, громоздкий ящик, ковчег, набитый людьми, готовый к отплытию. Куда? Никто не знал, никто не догадывался об этом. Людям, которые проходили по улице мимо его стен, мерцавших сотнями маленьких крепостных окон, дом казался несокрушимым и вечным, как скала, – его стены за тридцать лет не изменили своего темно-серого цвета».

По еще неполным данным, в списке арестованных и репрессированных около 700 фамилий, а на стенах дома помещены 28 мемориальных досок в память известных жильцов. Кто только не квартировал в этом «Ноевом ковчеге», приплывшем из советского времени! Тут и дети Сталина – Василий и Светлана, и Георгий Димитров, один из руководителей Коминтерна, и принц с принцессой Лаоса, и двоюродная сестра Тито, и чуть ли не все известные военачальники (Тухачевский, Кузнецов, Павлов, Жуков, Исаков, Баграмян, Конев, Малиновский, Мерецков), чекисты (Кобулов, Шпигельглас, Меркулов, Круглов, Петерс, Серов), дипломаты (Литвинов, Лозовский), второй, после Ленина, председатель Совета народных комиссаров А.И. Рыков, ученые (Цицын, Патон, Тарле), писатели (Лавренев, Трифонов, Серафимович, Кольцов, Рыбаков, Айтматов).

В доме жила О.Б. Лепешинская, долгое время морочившая всем голову своей выдуманной теорией происхождения живой жизни из неживой. О ее «лаборатории» писал медик профессор Я.Л. Раппопорт: «Обстановка, в которой творила эта научная артель, была в подлинном смысле семейной. Лаборатория О.Б. Лепешинской, входившая в состав Института морфологии Академии медицинских наук, помещалась в жилом Доме Правительства на Берсеневской набережной, у Каменного моста. Семейству Лепешинских, старых и заслуженных членов партии, было отведено две соседствующих квартиры, одна – для жилья, другая – для научной лаборатории. Это было сделано, исходя из бытовых удобств Ольги Борисовны, чтобы она и ее научный коллектив могли творить, не отходя далеко от кроватей. Разумеется, эта обстановка мало походила на обычную обстановку научной лаборатории, требующую сложных приспособлений, особенно для тех задач, которые ставила идейный вдохновитель коллектива». В этом же доме квартировал еще один «ученый» – академик, трижды лауреат Сталинской премии, Герой Социалистического Труда, президент Сельскохозяйственной академии Т.Д. Лысенко, разгромивший генетику и затормозивший на много лет развитие важнейших научных направлений в биологии.

В 1989 г. в первом подъезде (слева у входа во двор с Берсеневской набережной) открылся музей этого дома, организованный жителями его. Там экспонируются оригинальная мебель, предметы обстановки и быта, документы жильцов.