Сердце мужчины

— Хорошо. Я постараюсь вам все объяснить. — Она помолчала, собираясь с мыслями, а он наблюдал за ней с большим вниманием, которое почему-то было ей приятно. — Мне кажется, что вы кое-что смыслите в жизни. Он слегка поклонился.

И поэтому вы знаете, что бывают ситуации, когда женщина может наделать много глупостей.

— Даже очаровательная женщина?

— О, да. По правде говоря, даже скорее, чем любая другая.

— Разумеется, — задумчиво согласился он. — У нее просто больше…

— Соблазнов.

— Я собирался сказать — возможностей, — успокоил он ее.

Пусть так, что в сущности одно и то же. Обычно это случается, когда ты еще очень молода. Он засмеялся.

— Что в этом смешного? — недовольно поинтересовалась она.

— Моя дорогая, мы все еще говорим о вас?

— Разумеется, почему бы и нет?

— Только потому, что совершенно восхитительно звучит, когда вы говорите о своей прошедшей молодости.

— О! — Она тоже рассмеялась. — Ну, когда все это происходило, мне было двадцать.

— Ах так! — Темные глаза снова окинули ее взглядом полным откровенного любопытства и восхищения, на что она сухо заметила:

— Мне сейчас двадцать пять.

— И когда вам было двадцать, вы допустили серьезную ошибку?

— Во всяком случае, едва не допустила. Дело в том, что я собиралась провести уик-энд с одним мужчиной.

Он понимающе кивнул.

— Я не поехала на уик-энд, передумала, можно сказать, вовремя опомнилась, понимаете?

— Абсолютно. Очень тонко выражено и, если мне будет позволено заметить, очень разумно.

— Да, но неразумным было то, что я написала письмо, в котором совершенно недвусмысленно договаривалась о совместном уик-энде.

— И это письмо обратно не вернулось, — предположил он.

— Совершенно верно.

— А герой этой истории, назовем его так для простоты, мистер Мартин.

— Только ради простоты, — согласилась она, и очаровательная ямочка появилась у нее на щеке.

Итак, джентльмен из этой истории сохранил это письмо и предъявил его в очень неподходящий для вас момент?

— Пригрозил предъявить, — уточнила она.

— О, разумеется, пригрозил. Боюсь, я мало знаком с подобными ситуациями. — Глаза его сверкнули, и он прямо спросил ее: — А что, собственно, делает этот момент особенно неподходящим?

— Очень тривиальная причина, — ответила она сухо. — Я помолвлена, и скоро состоится моя свадьба.

— Понимаю. — Он посмотрел на ее руку и не увидел кольца. Ее глаза проследили за его взглядом.

— Нет, — сказала она, — сегодня я его не надела. Оно с довольно большим бриллиантом и…

— И вам было бы трудно натянуть на него перчатку, которую надевают уважающие себя грабители, чтобы не оставить отпечатков пальцев? — насмешливо предположил он.

— Вовсе нет. Как видите, перчаток на мне нет. Дело в том, — она говорила таким же серьезным тоном, как и он, хотя ямочка снова появилась на ее щеке, — я просто побоялась, что его блеск обнаружит мое присутствие на пожарной лестнице.

— О, ваш нареченный любит такие внушительные камни?

— В общем, да. — Ее голос снова прозвучал довольно сухо.

— Простите, мы немного отвлеклись. Итак, я понял, что вернуть это злосчастное письмо для вас жизненно необходимо?

— Да, именно так. — Ее глаза снова потемнели от беспокойства.

Он прищурился, как тогда, когда застал ее у бюро. Но она сокрушенно смотрела в сторону и не заметила быструю смену выражения на его сильном красивом лице.

— Но нам надо придумать другой план, — сосредоточенно произнес он наконец.

— Что значит «нам»? — Она подняла на него глаза.

— Да, нам, — подтвердил он и улыбнулся.

— О! — В ней словно что-то сломалось. Внезапно выдержка оставила ее, губы задрожали, и не в силах сдержать эту дрожь, она опустила глаза. — Я не знаю, почему вы поверили мне и почему так… добры ко мне. — Не поднимая головы, она протянула ему руку, и тотчас длинные сильные пальцы сжали ее кисть.

Он ничего не ответил, но теплое пожатие его руки было красноречивее слов.

— По-моему, — сказала она, глядя на него снизу вверх с неуверенной улыбкой, — вы прирожденный романтик.

— Вовсе нет, — твердо возразил он. — На самом деле я в высшей степени реалист.

— Мне кажется, вы ошибаетесь.

— Нет. — В его голосе прозвучало огорчение. — Я хотел бы согласиться с вами, но не могу. Моя почти единственная добродетель — самокритичность. И я не скрываю, например, того, что поставил себе цель жениться на богатой.

На этот раз она стала разглядывать его с откровенным любопытством.

— Ну и как… удалось вам это? — нерешительно спросила она.

Он кивнул.

— Да, я помолвлен, — признался он без особого энтузиазма.

— И, конечно, она красавица?

— Да.

— И очень богата?

— Да.

— О Господи! — Хилма слегка вздохнула. — Не очень-то мы с вами заслуживаем уважения.

— Не очень, — согласился он. — Возможно, поэтому нас так и потянуло друг к другу.

— Разве? — Она почувствовала, что не должна оставить его замечание без ответа, но, не найдя что сказать, рассмеялась.

— Останетесь поужинать со мной? — спросил он.

— Но мне еще нужно каким-то образом заполучить письмо.

— Разумеется. Но вы сказали, что в окне наверху горит свет?

— Да. — Она снова нахмурилась. — Не могу понять, почему там горит свет.