Сердце не камень

Каркунов (дрожащим голосом). Любезная супруга моя, Вера Филипповна… я вот сейчас… торжественно… потому, кум, кума, Аполлинария Панфиловна, вы знаете, как мои чувства, ежели насчет души моей… как ее устроить… значит, чтоб на вечное поминовение… я не могу сам; а все она, все она. (Утирает слезы.) Торжественно объявляю… (Достает из кармана бумагу и передает Вере Филипповне.) На, возьми! Все, все предоставляю… Теперь выгони ты меня, дурака, из дому-то! Все твое, все… дарственная… Я гость у тебя, а ты хозяйка. Поди сюда поближе, нагнись ко мне! Я тебе шепну на ухо!

Вера Филипповна нагибается.

Ты возьми да выгони меня из дому! Так, мол, вас и надо, дураков старых, женолюбивых. Кум, кума, нет… она меня не выгонит… Как она об душе моей хлопочет… все меня благодарить приходят, земно кланяются; а за что, я и не знаю.

Вера Филипповна. Я, Потап Потапыч, за Константина Лукича долги заплатила.

Каркунов. Вон, вон, слышите, слышите?

Вера Филипповна. Я ему вашим именем, Потап Потапыч, пенсию положила пятьдесят рублей в месяц.

Каркунов. Что для души-то моей делает! (Утирает слезы.) А мне бы не догадаться, не догадаться.

Вера Филипповна. Он приказал благодарить вас.

Каркунов. Да, да, вот; владей… владей всем!

Вера Филипповна. Потап Потапыч, при вашей жизни, продли вам бог веку, я исполнять вашу волю с радостью готова; искать бедных, утешать их, помогать им я нисколько не считаю себе в тягость, а даже за великое счастие. И благодарю вас, что вы наградили меня таким счастием.

Каркунов. Кум, кума, слышите?

Вера Филипповна. И когда бог по вашу душу пошлет, и тогда я готова до самой своей смерти непрестанным подаянием вашу душу поминать, только дарственную вы от меня возьмите и откажите ваше имение кому-нибудь другому.

Каркунов. Что это! Обижает ведь она меня, обижает… На коленях ведь я тебя буду просить, на коленях… (Приподнимается.)

Вера Филипповна. Никакого зароку, никакой клятвы я не дам.

Каркунов. Как, как ты говоришь?

Вера Филипповна. Я вам откровенно скажу, я замуж пойду.

Каркунов. Змея, змея! (Падает в кресло.)

Халымов. Зачем было говорить!

Аполлинария Панфиловна. К чему это похвасталась! Делай после что хочешь; а пока молчала бы.

Вера Филипповна. Не могу я лгать, не могу.

Каркунов. Нет, нет. Она моей смерти ждет, моей смерти радоваться будет.

Вера Филипповна. Неправда, я вашей смерти радоваться не буду. (Отходит к стороне и, отвернувшись, плачет.)

Каркунов. Так не дождаться ей, не радоваться. (Быстро поднимается.) Я ее убью. (Подымает палку.) Пусть умирает прежде меня.

Xалымов. Кум, кум, что делаешь?

Каркунов. Прочь! Между мужем и женой посредников нет. (Подходя к Вере Филипповне.) Так ты моей смерти ждешь? Гляди на меня! Гляди на меня!

Вера Филипповна глядит на него.

Убить ее, люди добрые, убить? Убить тебя, а? (Глядит ей в глаза, бросает палку, весь дрожит и едва держится на ногах. Вера Филипповна его поддерживает, Каркунов смотрит ей в глаза, потом прилегает к плечу.) За пятнадцать-то лет любви, покоя, за все ее усердие убить хотел. Вот какой я добрый. А еще умирать собираюсь. Нет, я не убью ее, не убью и не свяжу… Пусть живет, как ей угодно; как бы она ни жила, что бы она ни делала, она от добра не отстанет и о душе моей помнить будет.

Вера Филипповна подводит его к креслу и сажает его. Все окружают Каркунова.

Вера Филивповна становится на колени подле него.

Владей всем, владей! Тебе и владеть! А я должен благодарить бога, что нашел человека, который знает, на что богатым людям деньги даны и как богатому человеку проживать их следует, чтоб непостыдно мог стать он перед последним судом.