Сердце негодяя

— Здесь неплохо. Ну… ты понимаешь. Здесь очень мило. Мне нравится старина.

Ну почему она не могла признаться? Сказать ему: «Это моя мечта». Возможно, ей страшно начать,. потому что неизвестно, как далеко заведет ее эта откровенность. Она могла бы ответить уклончиво, спросить: «А у тебя есть дом твоей мечты?» А вдруг он посмеется над ней? Что ж, так ей и надо. И все-таки это было бы очень больно.

Джесс распряг лошадь — ту же. самую добродушную и смирную серую кобылу, которую Кэйди всегда брала напрокат у Нестора Эйкса, — и пустил ее пастись. Перед тем как отправиться в конюшню, он сказал ей, что хочет ехать на Пегасе и взять для нее какую-нибудь верховую лошадь, например, Бэлль Флер, и черт с ней, с двуколкой. Но выяснилось, что вчерашняя трехмильная скачка утомила жеребца, ему нужен отдых. Кэйди ездила верхом, но не слишком уверенно держалась в седле и предпочитала двуколку. Однако за всю жизнь она еще не встречала человека, любящего лошадей так сильно, как Джесс.

— А река вон там, за теми деревьями. Слышишь, как шумит?

Он поднял голову и прислушался.

— Я думал, это ветер.

— Нет, это река. Хочешь посмотреть?

Заглохшая тропинка вела от подъездной аллеи в рощу раскидистых, поросших мхами и лишайниками виргинских дубов, заслонявших солнце. Когда-то здесь была настоящая дорога, объяснила Кэйди. Расселлы проложили ее, чтобы подъезжать к скалистому берегу реки. Но теперь от нее осталась лишь едва заметная тропинка, местами наглухо перегороженная поваленными деревьями.

Джесс поддерживал Кэйди под руку, помогал преодолевать препятствия, через которые она сама с легкостью перелезала. Какое же чистое наслаждение — быть с ним, заглядывать ему в лицо, дотрагиваться до него когда вздумается! Как много воды утекло с ее отказа ехать с ним на прогулку, потому что ей не нравилась его профессия…

Деревья кончились. Внезапно дикий рев воды обрушился на них и оглушил. Это было похоже на удар под дых.

— Иногда внизу можно увидеть старателей, — Кэйди приходилось чуть ли не кричать, указывая на подножие отвесного утеса. — Но золота почти не осталось, все запасы истощились.

Джесс кивнул. В ослепительном блеске солнца и воды его светлые глаза казались почти лишенными цвета.

— Очень красиво, — сказал он. Ей пришлось читать по губам: сердитый рев реки заглушал слова. Но она видела по лицу, что ему все это нравится. Что ж, ничего удивительного, ему должна импонировать эта грубая мощь. Ей тоже по сердцу Бродяжья река, но порой впечатления переполняли ее, а шум воды подавлял, хотелось отступить, укрыться в мирной лесной тишине.

Они долго следили за бурлящим течением сине-зеленой воды, за взрывами белой пены там, где она наскакивала на невидимую скалу. Можно потерять счет времени, глядя на кипящую воду и слушая ее —свирепый хриплый рев. Кэйди пришлось потянуть Джесса за руку, чтобы заставить его стронуться с места, и прокричать ему в ухо: «Ты не проголодался?» Ей показалось, что иначе он никогда отсюда не уйдет.

За домом располагался задний двор, отделенный от фруктового сада полуразрушенной каменной стенкой. Две высокие старые яблони отбрасывали на стену густую тень, и они решили, что это самое удачное место для пикника: здесь можно было укрыться от стоявшего над головой солнца. Джесс пришел в такой восторг от завтрака, упакованного для нее Жаком в картонную коробку и состоявшего из бисквитов с ветчиной, жареного цыпленка и салата с огурцами, что Кэйди вздохнула тайком: следовало принять участие в приготовлении, а потом ненароком упомянуть об этом при нем. Весь вопрос в том, не забыла ли она, как готовить еду. Когда-то умела, но теперь сомневалась, сумеет ли вскипятить воду. Но она, разумеется, не собиралась сообщать об этом Джессу.

Но почему?

— А знаешь, я начинаю привыкать к этой соленой минеральной воде, — сказал он ей, завинчивая пробку и передавая бутылку.

Кэйди кивнула.

— Знаю, с непривычки она может показаться противной. Я ее сама терпеть не могла, когда приехала сюда, а теперь городскую воду на дух не переношу: как будто в ней посуду мыли. Она слишком теплая и жажды не утоляет.

Джесс кивнул. Кэйди улыбнулась. Ей нравилось, когда они соглашались друг с другом.

Она ела и прислушивалась к разносившемуся над садом пению жаворонка, У них над головой, в ветвях старой яблони скакала белка, а в десяти шагах, на залитой солнцем стене, грелась маленькая зеленая ящерица. Пчелы жужжали в цветах клевера, непрерывно стрекотали сверчки. Интересно, слышит ли их Джесс?

— Иногда я забываю, что ты глух на одно ухо, — тихо сказала Кэйди.

Он был занят разрезанием яблочного пирога и не поднял головы.

— Джесс?

— А?

— Я иногда забываю, что ты глух, — повторила она, смеясь.

Ей показалось забавным, что он не расслышал именно этих слов.

— А-а, вот в чем дело.

Он усмехнулся, уловив соль шутки.

— Ты не думай, я не совсем глух. А уж твоих слов я почти никогда не пропускаю.

— Правда? А почему?

— Улавливаю тембр.

— Вот оно что.

Кэйди надеялась, что он отвесит какой-нибудь цветистый комплимент ее голосу, но этого не случилось.

— Ну-ка напомни мне: сколько тебе лет?